Однажды, сидя в нашей школьной столовой, мы увидели повариху бегущую с половником на выход, за ней мчался толстый рыжий кот. Вот хохоту то было. Пока из-за угла не выбежала собака.
- Видимо, собака напала на кота, а кот хотел запрыгнуть на повариху, но слишком толстый и она от него решила убежать, - прокомментировал кто-то из ребят.
Только я собирался ответить, как следом побежала крупная мышь.
- То есть, они все испугались мыши? - удивленно с я.
- Нет, там огромная оса, - следом выбежала укушенная за нос осой поварихи и, врезавшись в двери, упала на пол.
Голодные мы все остались, из-за того, что поварихи укусила оса, а мышь, кот, собака и повариха, испугавшись, бросились на утек.
Не знаю, конечно, чем мышь, кот и собака могли в приготовлении пищи и как они вообще оказались в столовой, но факт остается фактом.
Есть очевидная причина прочесть эту книгу. В первых трех очерках Максим Осипов рассказывает о своей работе в провинциальной больнице, о или противодействии пациентов, начальства, публики, о соединении собственной и местной жизни – и мы наблюдаем в реальном времени («в реальном времени, в ситуации, которая меняется от того, что ты делаешь и говоришь») и развитие ситуации, и, главное, наблюдаем самого автора – человека умного, знающего, наблюдательного, бесстрашного. Бесстрашного не только в жизни, но и в тексте – в прямом и твердом, но без лишней резкости, назывании вещей («у больных, да и у многих врачей сильнее всего выражены два чувства – страх смерти и нелюбовь к жизни», «Темные они, – говорят мне добрые люди. Я бы сказал иначе – плохие. Оттого и темные, что плохие, не наоборот») и (может быть, одно из самых смелых заявлений сегодня) в признании интеллигентских мерок как единственно значимых – «по меркам интеллигентного человека (а какие еще есть мерки?)».
Конечно, нам хочется узнать, что этим человеком руководит, – и мы прочтем его «Манифест в форме диалога». Конечно, хочется узнать, как человек, который, судя по очеркам, понимает людей точно в ту меру, в какую нужно, не залезая в реальные или воображаемые глубины чужой души («О чем думают мои пациенты? Загадка. Дело не в образованности. Вот он сидит передо мной, слушает и не слушает, я привычно взволнованно говорю про необходимость похудеть, двигаться, принимать таблетки, даже когда станет лучше, а ему хочется одного – чтобы я замолчал и отпустил его восвояси»), – хочется узнать, как он все-таки эти глубины себе представляет, – и мы прочтем две его беллетристические повести и увидим, как герои главного сюжета русской классической литературы (мертвый он и живая она) трансформируются под трезвым и наблюдательным взглядом автора, – но увидим и как сам его взгляд трансформируется под действием этого сюжета.
ответ
Однажды, сидя в нашей школьной столовой, мы увидели повариху бегущую с половником на выход, за ней мчался толстый рыжий кот. Вот хохоту то было. Пока из-за угла не выбежала собака.
- Видимо, собака напала на кота, а кот хотел запрыгнуть на повариху, но слишком толстый и она от него решила убежать, - прокомментировал кто-то из ребят.
Только я собирался ответить, как следом побежала крупная мышь.
- То есть, они все испугались мыши? - удивленно с я.
- Нет, там огромная оса, - следом выбежала укушенная за нос осой поварихи и, врезавшись в двери, упала на пол.
Голодные мы все остались, из-за того, что поварихи укусила оса, а мышь, кот, собака и повариха, испугавшись, бросились на утек.
Не знаю, конечно, чем мышь, кот и собака могли в приготовлении пищи и как они вообще оказались в столовой, но факт остается фактом.
Есть очевидная причина прочесть эту книгу. В первых трех очерках Максим Осипов рассказывает о своей работе в провинциальной больнице, о или противодействии пациентов, начальства, публики, о соединении собственной и местной жизни – и мы наблюдаем в реальном времени («в реальном времени, в ситуации, которая меняется от того, что ты делаешь и говоришь») и развитие ситуации, и, главное, наблюдаем самого автора – человека умного, знающего, наблюдательного, бесстрашного. Бесстрашного не только в жизни, но и в тексте – в прямом и твердом, но без лишней резкости, назывании вещей («у больных, да и у многих врачей сильнее всего выражены два чувства – страх смерти и нелюбовь к жизни», «Темные они, – говорят мне добрые люди. Я бы сказал иначе – плохие. Оттого и темные, что плохие, не наоборот») и (может быть, одно из самых смелых заявлений сегодня) в признании интеллигентских мерок как единственно значимых – «по меркам интеллигентного человека (а какие еще есть мерки?)».
Конечно, нам хочется узнать, что этим человеком руководит, – и мы прочтем его «Манифест в форме диалога». Конечно, хочется узнать, как человек, который, судя по очеркам, понимает людей точно в ту меру, в какую нужно, не залезая в реальные или воображаемые глубины чужой души («О чем думают мои пациенты? Загадка. Дело не в образованности. Вот он сидит передо мной, слушает и не слушает, я привычно взволнованно говорю про необходимость похудеть, двигаться, принимать таблетки, даже когда станет лучше, а ему хочется одного – чтобы я замолчал и отпустил его восвояси»), – хочется узнать, как он все-таки эти глубины себе представляет, – и мы прочтем две его беллетристические повести и увидим, как герои главного сюжета русской классической литературы (мертвый он и живая она) трансформируются под трезвым и наблюдательным взглядом автора, – но увидим и как сам его взгляд трансформируется под действием этого сюжета.