Да, мы не помним той войны, её мы знаем лишь по датам. Но верю: нет моей вины в том, что не стал тогда солдатом. В том, что не шёл плечом к плечу с друзьями в адскую атаку, я невиновен. Но хочу я знать, что мог пойти на танки, не не отступить, подобно прадеду и деду; и заживо в окопах гнить, и биться насмерть – за Победу… Да, мы не помним той войны, живём насущным, настоящим. Но я уверен: мы должны не забывать тех, кто однажды не дал пропасть своей стране. Тем сильным и великим людям, кто закалил сердца в огне, мы вечно благодарны будем… (Сергей Лёвин)
В самом начале рассказа писатель не зря подробно описывает витрины гастронома, заполненные всевозможными деликатесами, красиво оформленные и такие недоступные, когда у тебя нет денег; ведь эти витрины мы видим глазами мальчишек, семья которых вынуждена вести полуголодный образ жизни из-за потери работы отцом и болезни младшей сестренки. Это описание ярко контрастирует с описанием домашней обстановки героев рассказа и их горького существования. Весь путь мальчиков, которым не удалось выполнить поручение родителей, полон признаков грядущего праздника, сквозь запотевшие окна виднеются нарядные елки, слышатся звуки веселой польки. Нарядные елки, прекрасные магазины, мчащиеся рысаки, визг полозьев, праздничное оживление толпы, веселый гул разговоров, смеющиеся лица прохожих, нарядных дам - всё это веселье, да и сам праздник, недоступны нашим героям в связи с бедственным и отчаянным положением их семьи.
её мы знаем лишь по датам.
Но верю: нет моей вины
в том, что не стал тогда солдатом.
В том, что не шёл плечом к плечу
с друзьями в адскую атаку,
я невиновен. Но хочу
я знать, что мог пойти на танки,
не не отступить,
подобно прадеду и деду;
и заживо в окопах гнить,
и биться насмерть – за Победу…
Да, мы не помним той войны,
живём насущным, настоящим.
Но я уверен: мы должны
не забывать тех, кто однажды
не дал пропасть своей стране.
Тем сильным и великим людям,
кто закалил сердца в огне,
мы вечно благодарны будем… (Сергей Лёвин)