Стихотворение «Еще весны душистой нега…» было написано в 1854 году уже известным поэтом, признанным мастером пейзажной лирики. Автор рисует картину только зарождающейся весны, скорее, ее предощущения:
Еще весны душистой нега
К нам не успела низойти,
Еще овраги полны снега,
Еще зарей гремит телега
На замороженном пути.
Стихотворение невелико по объему — в нем всего три пятистрочные строфы. Две из них композиционно продолжают друг друга, подчеркивая зимние приметы окружающего пейзажа. Солнце греет «едва лишь в полдень», еще прозрачны и голы деревья, «и соловей еще не смеет занять в смородинном кусте» — не пришло еще его время. Но третья строфа представляет собою антитезу двум предыдущим, и в ней-то и есть главная мысль поэта, тонко чувствующего грядущее пробуждение природы:
Но возрожденья весть живая
Уж есть в пролетных журавлях,
И, их глазами провожая,
Стоит красавица степная
С румянцем сизым на щеках.
Ощущение возрождения природы витает в воздухе, оно передается человеку и проецируется автором непосредственно на человека — степную красавицу, по себе чувствующую холод, но мечтательно ожидающую весну, как ожидает ее и вся природа. Эта зарисовка живой картины передает один неуловимый миг, с используемых автором художественных средств создавая яркое эмоциональное впечатление. Этой цели, как всегда у автора, служат эпитеты («душистая весна», «замороженный путь», «пролетные журавли»). Большую роль в данном случае играет синтаксический параллелизм, подчиненный, как уже было сказано, композиционному замыслу настроения произведения.
В первых двух строфах это повторы, как отдельных слов («еще»), так и выбранной автором синтаксической модели. Третья строфа, как антитеза, начинается с союза «но» и является выразительным средством передачи авторской идеи, подчиненным общей цели. Создание напряженно-эмоциональной картины природы, передача тонкого, почти неуловимого чувства лирического героя, его радости, трепетной новизны ощущения — вот черты, отличающие пейзажную лирику Фета и дающие ему право называться тонким художником природы, вдохновенным мастером поэтического творчества.
«Крестьянские дети» — лироэпическое произведение, в котором отразились чувства и переживания поэта при посещении родных мест, где его детские и юношеские годы, его впечатления от встречи с деревенскими ребятишками, раздумья о судьбе сельских тружеников, об их нуждах и заботах, о том, в каких условиях растут и воспитываются их дети, и о том, что ожидает их в будущем. Обо всем этом автор размышляет не умозрительно, а исходя из собственного жизненного опыта, из своих собственных наблюдений над жизнью народа. Отсюда появляются в стихотворении воспоминания о своем собственном детстве, которое в тесном общении с деревенской детворой. Автору близки и понятны интересы его маленьких друзей. Ведь с такими же, как и они, он в свое время совершал «грибные набеги», охотился и рыбачил, как и они, присматривался к «рабочего звания» людям, сновавшим по большой дороге, пролегавшей невдалеке от дома, где он жил когда-то, следил, как орудуют инструментами мастеровые, жадно прислушивался к рассказам бывалых людей: «Про Киев, про турку, про чудных зверей», погружаясь в мир странствующей Руси, с ее бескрайними дорогами (напомним, что дорога — один из важнейших образов поэзии Некрасова, проходящий через все его творчество, начиная со стихотворения «В дороге» и кончая поэмой «Кому на Руси жить хорошо»), а также в поэтический мир народного быта и верований простого народа. В «Крестьянских детях», как и во многих других произведениях Некрасова, просматриваются три временны«х пласта. Здесь и настоящее (первая и заключительная сцены стихотворения), и воспоминания о собственном детстве), и размышления о будущем, о вечной привязанности русского человека к родной земле, о необходимости сберечь в душе «вековое наследство» и любовь к труду (oб этом позднее пойдет речь в стихотворении «Железная дорога»). Такое построение позволило поэту расширить временное пространство произведения, воспроизвести широкое полотно народной жизни и передать свою веру в неиссякаемые и могучие силы народа. Нельзя не обратить внимания на смену настроений автора-рассказчика, переход их от жизнерадостного восприятия увиденного вокруг к грусти и печальным размышлениям о трудной судьбе деревенских ребятишек (им «рано знакомы труды»), а затем снова к ощущению радостного восторга при созерцании шумного веселья детворы. В стихотворении проявилось умение Некрасова-рассказчика без видимых усилий и напряжения вести повествование, чередуя изображение живых, полных движения и жизни сцен и картин с авторскими раздумьями. Особо следует сказать о характере рассказчика, о его отношении к крестьянским детям, о том, как меняется тональность его простодушного, задушевного и одновременно очень заинтересованного повествования, как поэт постепенно приобщает читателей к заботам и тревогам жизни деревенских тружеников, как умеет заставить полюбить бесхитростную, полную внутренней красоты и силы народную жизнь и свою родину. У бар бороды не бывает — усы. — В описываемое Некрасовым время дворянам и чиновникам не разрешалось носить бороду. Гаврила.— Речь идет о крестьянине Гавриле Яковлевиче Захарове, с которым Некрасов часто ходил на охоту. Ему поэт посвятил свою поэму «Коробейники». Дорога большая — дорога между Костромой и Ярославлем, проходившая невдалеке от Грешнева, где детство Некрасова. Шерстобит — ремесленник, который приготовляет шерсть для прядения и валяния, а также изготовляет некоторые изделия из шерсти (например, валенки). Лава — плот или мостки, перекинутые через реку. Ловить лукошком лошадку — подманивать лукошком с овсом.
Стихотворение «Еще весны душистой нега…» было написано в 1854 году уже известным поэтом, признанным мастером пейзажной лирики. Автор рисует картину только зарождающейся весны, скорее, ее предощущения:
Еще весны душистой нега
К нам не успела низойти,
Еще овраги полны снега,
Еще зарей гремит телега
На замороженном пути.
Стихотворение невелико по объему — в нем всего три пятистрочные строфы. Две из них композиционно продолжают друг друга, подчеркивая зимние приметы окружающего пейзажа. Солнце греет «едва лишь в полдень», еще прозрачны и голы деревья, «и соловей еще не смеет занять в смородинном кусте» — не пришло еще его время. Но третья строфа представляет собою антитезу двум предыдущим, и в ней-то и есть главная мысль поэта, тонко чувствующего грядущее пробуждение природы:
Но возрожденья весть живая
Уж есть в пролетных журавлях,
И, их глазами провожая,
Стоит красавица степная
С румянцем сизым на щеках.
Ощущение возрождения природы витает в воздухе, оно передается человеку и проецируется автором непосредственно на человека — степную красавицу, по себе чувствующую холод, но мечтательно ожидающую весну, как ожидает ее и вся природа. Эта зарисовка живой картины передает один неуловимый миг, с используемых автором художественных средств создавая яркое эмоциональное впечатление. Этой цели, как всегда у автора, служат эпитеты («душистая весна», «замороженный путь», «пролетные журавли»). Большую роль в данном случае играет синтаксический параллелизм, подчиненный, как уже было сказано, композиционному замыслу настроения произведения.
В первых двух строфах это повторы, как отдельных слов («еще»), так и выбранной автором синтаксической модели. Третья строфа, как антитеза, начинается с союза «но» и является выразительным средством передачи авторской идеи, подчиненным общей цели. Создание напряженно-эмоциональной картины природы, передача тонкого, почти неуловимого чувства лирического героя, его радости, трепетной новизны ощущения — вот черты, отличающие пейзажную лирику Фета и дающие ему право называться тонким художником природы, вдохновенным мастером поэтического творчества.
В «Крестьянских детях», как и во многих других произведениях Некрасова, просматриваются три временны«х пласта. Здесь и настоящее (первая и заключительная сцены стихотворения), и воспоминания о собственном детстве), и размышления о будущем, о вечной привязанности русского человека к родной земле, о необходимости сберечь в душе «вековое наследство» и любовь к труду (oб этом позднее пойдет речь в стихотворении «Железная дорога»). Такое построение позволило поэту расширить временное пространство произведения, воспроизвести широкое полотно народной жизни и передать свою веру в неиссякаемые и могучие силы народа.
Нельзя не обратить внимания на смену настроений автора-рассказчика, переход их от жизнерадостного восприятия увиденного вокруг к грусти и печальным размышлениям о трудной судьбе деревенских ребятишек (им «рано знакомы труды»), а затем снова к ощущению радостного восторга при созерцании шумного веселья детворы.
В стихотворении проявилось умение Некрасова-рассказчика без видимых усилий и напряжения вести повествование, чередуя изображение живых, полных движения и жизни сцен и картин с авторскими раздумьями.
Особо следует сказать о характере рассказчика, о его отношении к крестьянским детям, о том, как меняется тональность его простодушного, задушевного и одновременно очень заинтересованного повествования, как поэт постепенно приобщает читателей к заботам и тревогам жизни деревенских тружеников, как умеет заставить полюбить бесхитростную, полную внутренней красоты и силы народную жизнь и свою родину.
У бар бороды не бывает — усы. — В описываемое Некрасовым время дворянам и чиновникам не разрешалось носить бороду.
Гаврила.— Речь идет о крестьянине Гавриле Яковлевиче Захарове, с которым Некрасов часто ходил на охоту. Ему поэт посвятил свою поэму «Коробейники».
Дорога большая — дорога между Костромой и Ярославлем, проходившая невдалеке от Грешнева, где детство Некрасова.
Шерстобит — ремесленник, который приготовляет шерсть для прядения и валяния, а также изготовляет некоторые изделия из шерсти (например, валенки).
Лава — плот или мостки, перекинутые через реку.
Ловить лукошком лошадку — подманивать лукошком с овсом.