Эти кошки были привезены в Америку в начале двадцатого века, где заводчики сразу же обратили внимание на неизвестного доселе пушистого зверька. После достаточно продолжительной селекции удалось вывести первый породистый экземпляр, чему свидетельствует документ о награде аналостанской королевской кошки на одной из выставок: «голубая лента и золотая медаль выставки общества Никербокер выданы чистокровной, снабженной аттестатом Королевской Аналостанке, вывезенной и выставленной известным любителем Я. Мали, эсквайром»
И наша трущобная киска не променяла свободу на безбедное существование. Она была и осталась авантюристкой и любительницей приключений от кончиков ушей до острых коготков на лапках. «Пищи ей давали вдоволь, и все же она была несчастна. Ей смутно хотелось многого; она сама не знала чего. У нее было все, но ей хотелось чего-то другого. У нее было много еды и питья, но у молока совсем не тот вкус, когда можно пойти и лакать сколько угодно из блюдечка. Надо выкрасть его из жестяного бидона, когда подвело живот от голода и жажды, а то в нем не будет того смака — не молоко это, да и только».
Объяснение:
Эти кошки были привезены в Америку в начале двадцатого века, где заводчики сразу же обратили внимание на неизвестного доселе пушистого зверька. После достаточно продолжительной селекции удалось вывести первый породистый экземпляр, чему свидетельствует документ о награде аналостанской королевской кошки на одной из выставок: «голубая лента и золотая медаль выставки общества Никербокер выданы чистокровной, снабженной аттестатом Королевской Аналостанке, вывезенной и выставленной известным любителем Я. Мали, эсквайром»
И наша трущобная киска не променяла свободу на безбедное существование. Она была и осталась авантюристкой и любительницей приключений от кончиков ушей до острых коготков на лапках. «Пищи ей давали вдоволь, и все же она была несчастна. Ей смутно хотелось многого; она сама не знала чего. У нее было все, но ей хотелось чего-то другого. У нее было много еды и питья, но у молока совсем не тот вкус, когда можно пойти и лакать сколько угодно из блюдечка. Надо выкрасть его из жестяного бидона, когда подвело живот от голода и жажды, а то в нем не будет того смака — не молоко это, да и только».