То, что Юрий Кузнецов – поэт общенационального масштаба, русские интеллектуалы поняли, кажется, уже в конце 1970-х годов. Окончательно в этом их убедил выход в 1983 году в чем-то итогового сборника «Русский узел». Но с этой очевидностью очень долго не могла смириться толпа, возомнившая себя писательской элитой. Понятно, почему величие поэта долго не признавали шестидесятники. На фоне Кузнецова, мыслившего категориями вечности, они смотрелись бабочками, которым в течение одного светового дня кто-то сверху милостиво разрешил пошуметь, но без посягательств на основы системы. Удивительно другое: почему Кузнецов оказался по большому счету чужим и для так называемой русской партии. Ее-то что в поэте пугало?
Я думаю, партию страшила прежде всего загадочность Кузнецова. Она не могла определить генезис его поэзии. Кузнецов явно не вписывался ни в одну из существовавших в 1970-е годы поэтических школ. Его нельзя было назвать ни слепым продолжателем тютчевской традиции, ни яростным последователем Блока и уж тем более обожателем Есенина. Истоки кузнецовского стиха лежали глубже – если угодно, в поэтических воззрениях древних славян, которые в XIX веке с присущей ему дерзостью фундаментально исследовал великий сказочник Афанасьев. К сорока годам, если не раньше, Кузнецов успел впитать в себя и опыт Древней Греции, и мудрость Данте, и философию «Фауста» Гете
Ассоль – главный женский образ в повести Грина «Алые паруса», и для многих он стал вдохновляющим. Эта девушка воплотила свою мечту в реальность, хотя даже поверить в нее было трудно, ведь она казалась далекой от жизни. Ассоль явилась олицетворением сбывшейся мечты, символом несокрушимой веры и чистоты намерений.
С раннего детства девочка была обделена: она лишилась материнской нежности и ласки, так как у нее рано умерла мать. Отец Лонгрен стал ее семьей. Когда общество городка отвернулось от Лонгрена, осуждение и злость перепали также и девочке. Так отец стал для нее и единственным другом. Уединенность не мешала Ассоль: она росла под присмотром доброго отца, училась вести хозяйство, читала книги и своим особенным образом исследовала мир. В какой-то степени это и защитило душу Ассоль от влияния жителей городка, сделав ее особенной.
Общество не смогло сделать ее такой же, как все – мелочной, сварливой, жадной, недалекой умом.
Еще будучи малышкой, Ассоль получила предсказание от старика Эгля. Он рассмотрел в лице девочки трогательную доверчивость, чистоту, беззлобное сердце и удивительную открытость, несмотря на то, что девочку постоянно обижали жители городка. Предсказание было простым и родилось от взгляда на тот самый кораблик, который сделал для Ассоль отец. Нетрудно понять, что старик просто хотел подарить ребенку красивую сказку, полную надежды.
То, с какой серьезностью Ассоль восприняла предсказание, становится ясным через несколько лет. По случайности в город просочились слухи о том, что девчонка Лонгрена ждет принца, который приплывет на корабле с алыми парусами. Это стало еще одним поводом для насмешек и издевательств, но девушка не сомневалась в исполнении мечты.
Все годы она продолжала верить и тем самым «создавала» мечту как что-то реальное: о ней говорило множество людей, так о ней и узнал Грэй, влюбившийся в Ассоль. При этом сама она молчала и терпеливо ждала того, кто воспримет ее мечту как свою. Так образ Ассоль стал воплощением силы и веры.
Юрий Кузнецов. Портрет Учителя. 1987 год.
Он истину мира сего
Принёс на ладони тебе:
«Не мысли другому того,
Чего не желаешь себе».
Он светло-рус, и мягко бьёт о плечи
Его волос струящийся потоп,
И чист его широкий светлый лоб,
И нет на нём морщин противоречий;
Темней волос его прямые брови,
Его глаза невыразимы в слове,
Как будто небеса глядят на вас,
Чуть подняты обочья синих глаз,
И глубину ресницы оттеняют;
Едва заметно скулы проступают,
А плавный нос ни мягок и ни груб,
Усы не закрывают полных губ,
Густая борода невелика,
Слегка раздвоена на подбородке.
Высок и прям. Его издалека
Народы узнавали по походке.
Он исходил и Запад, и Восток,
И Юг, и Север вдоль и поперёк.
Две бездны разом видел он во мраке:
И солнце и луну. И на песке
Порой чертил пространственные знаки
И после их сметал в глухой тоске.
Ученики, предавшие его,
Такое действо посчитали странным
И, потаясь, спросили: — Отчего
Не пишешь ты на чём-то постоянном?
И слово указательным перстом
Он начертал на воздухе пустом.
И вспыхнуло, и засияло слово,
Как молния... И молвил он сурово:
— Вот ваше постоянное. Вот то,
Чего не может вынести никто.
Покоя нет: вы грезите покоем,
А силы тьмы вокруг теснятся роем.
Три битвы, три войны идут от века.
Одна идёт, сокрыта тишиной,
Между свободной волей человека
И первородно-личною виной.
Вторая битва меж добром и злом,
Она шумит по всем земным дорогам.
А третья — между дьяволом и Богом,
Она гремит на небе голубом.
В душе и рядом бьётся тьма со светом,
И первый крик младенца — он об этом.
Раскаты грома слышатся в крови,
Но говорю вам: истина в любви.
Не ждите чуда, не просите хлеба.
Ваш путь туда! — он указал на небо.
Ученики ему сказали: — Отче,
Уныние в крови, а ты горишь
И коротко, и просто говоришь,
Но можешь ты сказать ещё короче?
— Могу! — и на ладони написал
Он истину и миру показал:
— В двух первых битвах победите с нею.
О третьей битве говорить не смею.
Направит вас туда, преобразив,
Иного мира воля и порыв.
То, что Юрий Кузнецов – поэт общенационального масштаба, русские интеллектуалы поняли, кажется, уже в конце 1970-х годов. Окончательно в этом их убедил выход в 1983 году в чем-то итогового сборника «Русский узел». Но с этой очевидностью очень долго не могла смириться толпа, возомнившая себя писательской элитой. Понятно, почему величие поэта долго не признавали шестидесятники. На фоне Кузнецова, мыслившего категориями вечности, они смотрелись бабочками, которым в течение одного светового дня кто-то сверху милостиво разрешил пошуметь, но без посягательств на основы системы. Удивительно другое: почему Кузнецов оказался по большому счету чужим и для так называемой русской партии. Ее-то что в поэте пугало?
Я думаю, партию страшила прежде всего загадочность Кузнецова. Она не могла определить генезис его поэзии. Кузнецов явно не вписывался ни в одну из существовавших в 1970-е годы поэтических школ. Его нельзя было назвать ни слепым продолжателем тютчевской традиции, ни яростным последователем Блока и уж тем более обожателем Есенина. Истоки кузнецовского стиха лежали глубже – если угодно, в поэтических воззрениях древних славян, которые в XIX веке с присущей ему дерзостью фундаментально исследовал великий сказочник Афанасьев. К сорока годам, если не раньше, Кузнецов успел впитать в себя и опыт Древней Греции, и мудрость Данте, и философию «Фауста» Гете
Ассоль – главный женский образ в повести Грина «Алые паруса», и для многих он стал вдохновляющим. Эта девушка воплотила свою мечту в реальность, хотя даже поверить в нее было трудно, ведь она казалась далекой от жизни. Ассоль явилась олицетворением сбывшейся мечты, символом несокрушимой веры и чистоты намерений.
С раннего детства девочка была обделена: она лишилась материнской нежности и ласки, так как у нее рано умерла мать. Отец Лонгрен стал ее семьей. Когда общество городка отвернулось от Лонгрена, осуждение и злость перепали также и девочке. Так отец стал для нее и единственным другом. Уединенность не мешала Ассоль: она росла под присмотром доброго отца, училась вести хозяйство, читала книги и своим особенным образом исследовала мир. В какой-то степени это и защитило душу Ассоль от влияния жителей городка, сделав ее особенной.
Общество не смогло сделать ее такой же, как все – мелочной, сварливой, жадной, недалекой умом.
Еще будучи малышкой, Ассоль получила предсказание от старика Эгля. Он рассмотрел в лице девочки трогательную доверчивость, чистоту, беззлобное сердце и удивительную открытость, несмотря на то, что девочку постоянно обижали жители городка. Предсказание было простым и родилось от взгляда на тот самый кораблик, который сделал для Ассоль отец. Нетрудно понять, что старик просто хотел подарить ребенку красивую сказку, полную надежды.
То, с какой серьезностью Ассоль восприняла предсказание, становится ясным через несколько лет. По случайности в город просочились слухи о том, что девчонка Лонгрена ждет принца, который приплывет на корабле с алыми парусами. Это стало еще одним поводом для насмешек и издевательств, но девушка не сомневалась в исполнении мечты.
Все годы она продолжала верить и тем самым «создавала» мечту как что-то реальное: о ней говорило множество людей, так о ней и узнал Грэй, влюбившийся в Ассоль. При этом сама она молчала и терпеливо ждала того, кто воспримет ее мечту как свою. Так образ Ассоль стал воплощением силы и веры.