Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и наконец остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад учёной экспедицией.
— Шабаш, ребята! — сказал Григорий Афанасьевич … разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и перемётами. Лодки же, невода, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.
Раз в сутки они проверяли перемёты и спаренные сети — паромы, которые ставили вдали от берега.
Рыба в эти ловушки попадала ценная: осётр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называли в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нём азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвётся наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.
Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щёлкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы.
Вересковый мед (. heather ale, дословно «вересковый эль» ) — стихотворение () роберта льюиса стивенсона (1880). в оригинале имеет также подзаголовок «галлоуэйская легенда» (. a galloway legend), по названию местности галлоуэй (. ) на юго-западе шотландии. стихотворение состоит из 11 восьмистиший (рифмуются только чётные строки) , написано языком с оттенком стилизации под старину. повествует об истреблении королём шотландии «маленького народа» (. dwarfish folk), прежде населявшего эти земли, — стивенсон называет их также «пиктами» . двух последних представителей этого народа, отца и сына, доставили к королю, чтобы они открыли секрет приготовления сладкого хмельного напитка из вереска, причём им угрожают пытками и смертью на костре. старик-отец соглашается отдать секрет. однако ему совестно делать это на глазах сына. поэтому, он просит сначала утопить юношу в море. когда король соглашается и юношу бросают в волны, старик говорит, что ему-то костёр не страшен, но сомневался он в стойкости сына, а тайны он всё равно не выдаст, и она умрёт вместе с ним.
Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и наконец остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад учёной экспедицией.
— Шабаш, ребята! — сказал Григорий Афанасьевич … разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и перемётами. Лодки же, невода, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.
Потянулись однообразные дни. Рыбаки чинили невода, конопатили лодки, изготовляли якорницы, вязали, смолили.
Раз в сутки они проверяли перемёты и спаренные сети — паромы, которые ставили вдали от берега.
Рыба в эти ловушки попадала ценная: осётр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называли в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нём азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвётся наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.
Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щёлкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы.