Поэма В.В. Маяковского “Облако в штанах” создавалась на протяжении 1914 – первой половины 1915 годов (относится к дореволюционной лирике поэта) и первоначально называлась “Тринадцатый апостол”. В поэме в третьей части мы находим ссылку на первоначальный вариант заглавия:
Я, воспевающий машину и Англию,
может быть, просто,
в самом обыкновенном Евангелии
тринадцатый апостол.
На выступлении в Доме комсомола Красной Пресни на вечере, посвященном двадцатилетию деятельности, в 1930 году Маяковский рассказывал о возникновении заглавия: “...сначала называлось “Тринадцатый апостол”. Когда я пришел с этим произведением в цензуру, то меня спросили: “Что вы, на каторгу захотели”? Я сказал, что ни в коем случае, что это ни в коем случае меня не устраивает. Тогда мне вычеркнули шесть страниц, в том числе и заглавие. Это – вопрос о том, откуда взялось заглавие. Меня спросили – как я могу соединить лирику и большую грубость. Тогда я сказал: “Хорошо, я буду, если хотите, как бешеный, если хотите, буду самым нежным, не мужчина, а облако в штанах”. Эта книжка касалась тогдашней литературы, тогдашних писателей, тогдашней религии, и она вышла под таким заглавием”.
Видимо, эти строчки отражают мироощущение поэта того времени, он пишет о себе во вступлении с иронией. Он может быть другим, но не хочет, чтобы его заставляли что-то делать (любить, творить, верить).
ответ:осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет всё.[3]:574
Анна Ахматова, прочитав «Один день Ивана Денисовича», сказала Лидии Чуковской:
« Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза[4]. »
Содержание
1декабря в рабочей тетради он записал:
…Сильнейшее впечатление последних дней — рукопись А. Рязанского (Солженицына)…[7]
9 декабря Копелев сообщил телеграммой Солженицыну: «Александр Трифонович восхищён статьёй[8]».
11 декабря Твардовский телеграммой попросил Солженицына приехать в редакцию «Нового мира».
12 декабря Солженицын приехал в Москву, встретился с Твардовским, Берзер, Алексеем Кондратовичем, Борисом Заксом, Александром Дементьевым в редакции «Нового мира» (на встрече присутствовал и Копелев). Рассказ, который изначально назывался «Щ-854. Один день одного зэка», было предложено назвать повестью[9][10] под названием «Один день Ивана Денисовича»[11][12]. Между редакцией и автором был заключён договор[13].
Первые отзывы. Редакционная работа
В декабре 1961 года Твардовский дал рукопись «Ивана Денисовича» для прочтения К. Чуковскому, С. Маршаку, К. Федину, К. Паустовскому, И. Эренбургу. По Твардовского они написали свои письменные отзывы о рассказе. Твардовский планировал использовать их при продвижении рукописи к печати.
Чуковский назвал свой отзыв «Литературное чудо»:
Шухов — обобщённый характер русского простого человека: жизнестойкий, «злоупорный», выносливый, мастер на все руки, лукавый — и добрый. Родной брат Василия Тёркина. Хотя о нём говорится здесь в третьем лице, весь рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким.[14]
В то же время «Иван Денисович» начал распространяться в рукописных и машинописных списках-копиях.
Поэма В.В. Маяковского “Облако в штанах” создавалась на протяжении 1914 – первой половины 1915 годов (относится к дореволюционной лирике поэта) и первоначально называлась “Тринадцатый апостол”. В поэме в третьей части мы находим ссылку на первоначальный вариант заглавия:
Я, воспевающий машину и Англию,
может быть, просто,
в самом обыкновенном Евангелии
тринадцатый апостол.
На выступлении в Доме комсомола Красной Пресни на вечере, посвященном двадцатилетию деятельности, в 1930 году Маяковский рассказывал о возникновении заглавия: “...сначала называлось “Тринадцатый апостол”. Когда я пришел с этим произведением в цензуру, то меня спросили: “Что вы, на каторгу захотели”? Я сказал, что ни в коем случае, что это ни в коем случае меня не устраивает. Тогда мне вычеркнули шесть страниц, в том числе и заглавие. Это – вопрос о том, откуда взялось заглавие. Меня спросили – как я могу соединить лирику и большую грубость. Тогда я сказал: “Хорошо, я буду, если хотите, как бешеный, если хотите, буду самым нежным, не мужчина, а облако в штанах”. Эта книжка касалась тогдашней литературы, тогдашних писателей, тогдашней религии, и она вышла под таким заглавием”.
Видимо, эти строчки отражают мироощущение поэта того времени, он пишет о себе во вступлении с иронией. Он может быть другим, но не хочет, чтобы его заставляли что-то делать (любить, творить, верить).
Объяснение:
ответ:осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет всё.[3]:574
Анна Ахматова, прочитав «Один день Ивана Денисовича», сказала Лидии Чуковской:
« Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза[4]. »
Содержание
1декабря в рабочей тетради он записал:
…Сильнейшее впечатление последних дней — рукопись А. Рязанского (Солженицына)…[7]
9 декабря Копелев сообщил телеграммой Солженицыну: «Александр Трифонович восхищён статьёй[8]».
11 декабря Твардовский телеграммой попросил Солженицына приехать в редакцию «Нового мира».
12 декабря Солженицын приехал в Москву, встретился с Твардовским, Берзер, Алексеем Кондратовичем, Борисом Заксом, Александром Дементьевым в редакции «Нового мира» (на встрече присутствовал и Копелев). Рассказ, который изначально назывался «Щ-854. Один день одного зэка», было предложено назвать повестью[9][10] под названием «Один день Ивана Денисовича»[11][12]. Между редакцией и автором был заключён договор[13].
Первые отзывы. Редакционная работа
В декабре 1961 года Твардовский дал рукопись «Ивана Денисовича» для прочтения К. Чуковскому, С. Маршаку, К. Федину, К. Паустовскому, И. Эренбургу. По Твардовского они написали свои письменные отзывы о рассказе. Твардовский планировал использовать их при продвижении рукописи к печати.
Чуковский назвал свой отзыв «Литературное чудо»:
Шухов — обобщённый характер русского простого человека: жизнестойкий, «злоупорный», выносливый, мастер на все руки, лукавый — и добрый. Родной брат Василия Тёркина. Хотя о нём говорится здесь в третьем лице, весь рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким.[14]
В то же время «Иван Денисович» начал распространяться в рукописных и машинописных списках-копиях.