Я прочитала произведение В. Г. Распутина «Уроки французского» , главным героем которого является обычный одиннадцатилетний мальчик. Этот мальчик родился в деревне, в бедной семье. У его матери было трое детей, он – самый старший. Казалось бы, ничего хорошего, но природа наделила мальчика прекрасным умом и трудолюбием. И его мать наперекор всем несчастьям собрала и отправила его в район на учебу. Учился главный герой хорошо, очень ответственно относился к учебе. Единственное, с чем у мальчика были проблемы, так это с французским. Он очень неплохо знал французские слова и переводил французские тексты, но с произношением как-то не ладилось. В районе у мальчика была еще одна проблема – голод. Главный герой все время не доедал. Ведь жил он не один, а вместе со знакомой его матери и ее тремя детьми, которым, как и ему, хотелось есть. Они воровали у него еду. Денег у мальчика не было, лишь иногда мать присылала ему вместе с едой по пятерке на молоко. Молоко главному герою было необходимо пить от малокровия. Но однажды, получив деньги, мальчик пошел играть в азартную игру «чику» . Сначала мальчик ничего не выигрывал, но со временем он приноровился к игре и стал выигрывать некоторые деньги. Владик – главный из играющих – сначала не обращал на это внимания, но потом частые выигрыши героя рассказа задели его самолюбие. Ведь Вадик обычно выигрывал. На самом деле никакого азарта у главного героя не было. Он всего лишь выигрывал рубль на молоко, а потом уходил. И однажды Вадик вместе с дружком его избил. На следующий день его классная руководительница Лидия Михайловна увидела искровавленную физиономию мальчика и все поняла. После уроков она спокойно с ним побеседовала, взяв с него обещание больше в «чику» не играть. Главный герой пообещал больше такого не делать, но со временем голод стал невыносимым, и мальчик опять отправился на свалку. Сначала все шло нормально, но когда он взял кассу, его снова избили. Правда, уже не так сильно, но у него сильно была повреждена губа. На следующий день Лидия Михайловна, как на зло, вызвала его к доске и снова все поняла. Дело в том, что был урок французского языка, а у мальчика и без того проблемы с произношением. С окровавленной губой вообще говорить было нереально. Тогда учительница назначила ему дополнительные занятия по французскому языку у нее дома. Разумеется, она сделала это не только из-за ужасного произношения мальчика, но еще и для того, чтобы отвлечь его от «чики» . Дополнительные занятия проходили не очень хорошо. От этих уроков главный герой не особо продвинулся во французском, к тому же Лидия Михайловна все время просила, чтобы он у нее поужинал. При этих словах у мальчика пулей выскакивал всякий аппетит. В общем, учительница все время хотела накормить мальчика. Однажды она даже прислала ему посылку с макаронами, но мальчик все равно категорически отказывался от любой заботы. Потом все как-то восстановилось: появились успехи во французском да и посылки с едой учительница больше не присылала. Но разумеется, Лидия Михайловна не оставила свои попытки мальчику, и однажды она предложила ему сыграть вместе с ней в азартную игру на деньги.
О ЧЕМ ПЛАЧУТ ЛОШАДИ Всякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство — в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола. Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок. Самые сложные, самые разноречивые чувства вызывали у меня эти лошади. Они волновали, радовали мое крестьянское сердце, придавали пустынному лугу с редкими кочками и кустиками ивняка свою особую — лошадиную — красоту, и я мог не минутами, часами смотреть на этих добрых и умных животных, вслушиваться в их однообразное похрустывание, изредка прерываемое то недовольным пофыркиванием, то коротким всхрапом — пыльная или несъедобная травка попалась. Но чаще всего лошади эти вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними. Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава — дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус — в затишные вечера серым облаком, тучей клубился над ними комар и мошкара. В общем, что говорить, — нелегко жилось беднягам. И потому-то я как мог пытался скрасить, облегчить их долю. Да и не только я. Редкая старушонка, редкая баба, оказавшись на лугу, проходила мимо них безучастно. На этот раз я не шел — бежал к лошадям, ибо кого же я увидел сегодня среди них? Свою любимицу Клару, или Рыжуху, как я называл ее запросто, по-бывалошному, по обычаю тех времен, когда еще не было ни Громов, ни Идей, ни Побед, ни Ударников, ни Звезд, а были Карьки и Карюхи, Воронки и Воронухи, Гнедки и Гнедухи — обычные лошади с обычными лошадиными именами. Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо при к тяжелым условиям Севера. И доставалось Рыжухе не меньше, чем ее подругам и товарищам. В четыре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и даже вены в пахах начинали пухнуть. И все-таки Рыжуха выгодно выделялась среди своих сородичей. На некоторых из них просто мочи не было смотреть. Какие-то неряшливые, опустившиеся, с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре. А Рыжуха — нет. Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости. Обычно, завидев меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости. Сегодня Рыжуха при моем приближении не выказала ни малейшего воодушевления. Стояла возле кола неподвижно, окаменело, истово, как умеют стоять только лошади, и ничем, решительно ничем не отличалась от остальных кобыл и коней. «Да что с ней? — с тревогой подумал я. — Больна? Забыла меня за это время?» (Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.) Я на ходу стал отламывать от буханки большой кусок — с этого, с подкормки, началась наша дружба, но тут кобыла и вовсе озадачила меня: она отвернула голову в сторону. — Рыжуха, Рыжуха... Да это же я... я... Я схватил ее за густую с проседью челку, которую сам же и подстриг недели три назад — напрочь забивало глаза, притянул к себе. И что же я увидел? Слезы. Большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы. — Рыжуха, Рыжуха, да что с тобой? Рыжуха молча продолжала плакать. — Ну, хорошо, у тебя горе, у тебя беда. Но ты можешь сказать, в чем дело?
Этот мальчик родился в деревне, в бедной семье. У его матери было трое детей, он – самый старший. Казалось бы, ничего хорошего, но природа наделила мальчика прекрасным умом и трудолюбием. И его мать наперекор всем несчастьям собрала и отправила его в район на учебу.
Учился главный герой хорошо, очень ответственно относился к учебе. Единственное, с чем у мальчика были проблемы, так это с французским. Он очень неплохо знал французские слова и переводил французские тексты, но с произношением как-то не ладилось.
В районе у мальчика была еще одна проблема – голод. Главный герой все время не доедал. Ведь жил он не один, а вместе со знакомой его матери и ее тремя детьми, которым, как и ему, хотелось есть. Они воровали у него еду. Денег у мальчика не было, лишь иногда мать присылала ему вместе с едой по пятерке на молоко. Молоко главному герою было необходимо пить от малокровия. Но однажды, получив деньги, мальчик пошел играть в азартную игру «чику» .
Сначала мальчик ничего не выигрывал, но со временем он приноровился к игре и стал выигрывать некоторые деньги. Владик – главный из играющих – сначала не обращал на это внимания, но потом частые выигрыши героя рассказа задели его самолюбие. Ведь Вадик обычно выигрывал. На самом деле никакого азарта у главного героя не было. Он всего лишь выигрывал рубль на молоко, а потом уходил. И однажды Вадик вместе с дружком его избил.
На следующий день его классная руководительница Лидия Михайловна увидела искровавленную физиономию мальчика и все поняла. После уроков она спокойно с ним побеседовала, взяв с него обещание больше в «чику» не играть. Главный герой пообещал больше такого не делать, но со временем голод стал невыносимым, и мальчик опять отправился на свалку.
Сначала все шло нормально, но когда он взял кассу, его снова избили. Правда, уже не так сильно, но у него сильно была повреждена губа.
На следующий день Лидия Михайловна, как на зло, вызвала его к доске и снова все поняла. Дело в том, что был урок французского языка, а у мальчика и без того проблемы с произношением. С окровавленной губой вообще говорить было нереально. Тогда учительница назначила ему дополнительные занятия по французскому языку у нее дома. Разумеется, она сделала это не только из-за ужасного произношения мальчика, но еще и для того, чтобы отвлечь его от «чики» .
Дополнительные занятия проходили не очень хорошо. От этих уроков главный герой не особо продвинулся во французском, к тому же Лидия Михайловна все время просила, чтобы он у нее поужинал. При этих словах у мальчика пулей выскакивал всякий аппетит. В общем, учительница все время хотела накормить мальчика. Однажды она даже прислала ему посылку с макаронами, но мальчик все равно категорически отказывался от любой заботы.
Потом все как-то восстановилось: появились успехи во французском да и посылки с едой учительница больше не присылала. Но разумеется, Лидия Михайловна не оставила свои попытки мальчику, и однажды она предложила ему сыграть вместе с ней в азартную игру на деньги.
О ЧЕМ ПЛАЧУТ ЛОШАДИ
Всякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство — в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола.
Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок.
Самые сложные, самые разноречивые чувства вызывали у меня эти лошади.
Они волновали, радовали мое крестьянское сердце, придавали пустынному лугу с редкими кочками и кустиками ивняка свою особую — лошадиную — красоту, и я мог не минутами, часами смотреть на этих добрых и умных животных, вслушиваться в их однообразное похрустывание, изредка прерываемое то недовольным пофыркиванием, то коротким всхрапом — пыльная или несъедобная травка попалась.
Но чаще всего лошади эти вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними.
Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава — дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус — в затишные вечера серым облаком, тучей клубился над ними комар и мошкара.
В общем, что говорить, — нелегко жилось беднягам. И потому-то я как мог пытался скрасить, облегчить их долю. Да и не только я. Редкая старушонка, редкая баба, оказавшись на лугу, проходила мимо них безучастно.
На этот раз я не шел — бежал к лошадям, ибо кого же я увидел сегодня среди них? Свою любимицу Клару, или Рыжуху, как я называл ее запросто, по-бывалошному, по обычаю тех времен, когда еще не было ни Громов, ни Идей, ни Побед, ни Ударников, ни Звезд, а были Карьки и Карюхи, Воронки и Воронухи, Гнедки и Гнедухи — обычные лошади с обычными лошадиными именами.
Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо при к тяжелым условиям Севера. И доставалось Рыжухе не меньше, чем ее подругам и товарищам. В четыре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и даже вены в пахах начинали пухнуть.
И все-таки Рыжуха выгодно выделялась среди своих сородичей.
На некоторых из них просто мочи не было смотреть. Какие-то неряшливые, опустившиеся, с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре.
А Рыжуха — нет. Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости.
Обычно, завидев меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.
Сегодня Рыжуха при моем приближении не выказала ни малейшего воодушевления. Стояла возле кола неподвижно, окаменело, истово, как умеют стоять только лошади, и ничем, решительно ничем не отличалась от остальных кобыл и коней.
«Да что с ней? — с тревогой подумал я. — Больна? Забыла меня за это время?» (Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.)
Я на ходу стал отламывать от буханки большой кусок — с этого, с подкормки, началась наша дружба, но тут кобыла и вовсе озадачила меня: она отвернула голову в сторону.
— Рыжуха, Рыжуха... Да это же я... я...
Я схватил ее за густую с проседью челку, которую сам же и подстриг недели три назад — напрочь забивало глаза, притянул к себе. И что же я увидел? Слезы. Большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы.
— Рыжуха, Рыжуха, да что с тобой?
Рыжуха молча продолжала плакать.
— Ну, хорошо, у тебя горе, у тебя беда. Но ты можешь сказать, в чем дело?