Как всякий большой художник, маяковский пришел в поэзию с заявкой на новое. причем заявка была уж демонстративной, даже дерзкой. известно, что поначалу поэт утверждал себя в группе. футуристы (среди которых и был маяковский) стремились быть ближе к живому разговорному слову, а потом с каким-то упоением занимались поиском слова ощутимого. маяковский был самым понятным из футуристов. однако стихи поэта, непохожие на привычные классические, не всегда легко объяснению. может быть, эта сложность как раз и будит интерес к стихам маяковского. таким же оригинальным, ни на кого не похожим лирикам остается поэт и тогда когда, пишет незабываемые строки о любви. попробуем понять, что таит в себе художественный мир известного стихотворения в. маяковского «письмо татьяне яковлевой». стихотворение написано в 1928 году, то есть перед нами творение поздней лирики маяковского. жанр письма и вместе с тем монологическая форма речи, обращенной к конкретному лицу, сообщают поэтическому тексту особую доверительность. с адресатом послания, татьяной яковлевой, в. маяковский познакомился в париже осенью 1928 года. любовь, зародившаяся между ними, как известно, была взаимной. причем любовь поэта, как и вообще все у маяковского, захватила его всего, это была поистине «громада любовь». однако, как считал маяковский, счастье в любви невозможно без обновления человеческих отношений вообще. а потому вряд ли двое могли обрести счастье тогда, когда «ста мильонам было плохо». не случайно на протяжении всего «письма» мы не раз увидим, как личное будет сливаться с общественным. уже в первых строчках стихотворения можно заметить это довольно необычное слияние. и даже ревность в этом свете приобретает возвышенный характер: я не сам, а я ревную за советскую россию. кстати, обращенное к теме любви, стихотворение маяковского абсолютно лишено традиционного противопоставления обыденного и возвышенного. это объясняется тем, что для поэта разговор о любви не что иное, как разговор о жизни. а потому поэтический текст насыщен приметами окружающей автора действительности. вообще стихотворение в целом заряжено неиссякаемой жизненной энергией. этому во многом способствует композиционная, образная и ритмическая необычность стихотворного послания. особую выразительность лирическому монологу постоянные спутницы поэтической речи маяковского – метафоры. например, о наступившей тишине вечернего города поэт скажет так: «… стих людей дремучий бар …», любимую он будет приглашать на «перекресток» своих «больших» и «неуклюжих» рук. а говоря о своей ревности, лирический герой создает целую метафорическую картину: … не гроза, а это просто ревность двигает горами. стремясь быть убедительным, автор «письма» старается поддерживать разговорную интонацию, при этом он сам заявляет, что будет «долго», будет «просто» «разговаривать стихами». эта простота, обыденность поэтической речи достигается и намеренным снижением лексики, и прямым обращением к адресату: «дай … рассказать»; «ты не думай …»; «не хочешь? оставайся и зимуй …» конечно, нельзя не сказать о ритмической организации стиха, что поэт считал самым главным в поэтическом тексте. оригинальный, сразу узнаваемый ритм создает известная «лесенка» маяковского. она позволяет поэту не только интонационно выделять наиболее значимые в смысловом отношении слова и сочетания, но и в целом придает речи эмоциональность, заряжает ее энергией. отказывается поэт и от точной рифмы, хотя при этом добивается значительной звуковой близости: дай про этот валенный вечер рассказать по-человечьи. художественный мир стихотворения отличается пространственной и временной всеохватностью. лирический герой «перемещается» из советской россии в париж и обратно; его взгляд то возвращается в прошлое, то останавливается на настоящем, то устремляется далекое будущее. причем счастье влюбленных возможно именно там, в будущем: я все равно тебя когда-нибудь возьму одну или вдвоем с парижем. едва ли не в каждой строчке стихотворения, говорящей о любви поэта, мы чувствуем его «сплошное сердце». причем порой автору послания приходится намеренно приглушать голос своего чувства, и тогда в его речи начинает звучать ирония: … вы и нам в москве нужны, не хватает длинноногих. вообще, следует сказать, что поэту всего несколькими штрихами удается создать зрительно воспринимаемый образ героини, возможный отказ которой разделить чувство лирического героя будет воспринят им как «оскорбление». и здесь опять личное сливается с общественным: … и это оскорбление на общий счет накинем. таким образом, сомнение автора «письма» в том, что его чувство взаимно, а также его уверенность в невозможности обретения счастья в недалеком будущем поэтическому посланию особый драматизм. это «когда-нибудь» почему-то звучит не так убедительно, как безусловно, хотелось бы поэту.
1) максим максимыч ждал встречи с печериным. он был его старым другом, и узнав о приезде печерина, м. м. сильно обрадовался и взволновался. — что ты? что ты? печорин? . ах, боже мой! . да не служил ли он на кавказе? . — воскликнул максим максимыч, дернув меня за рукав. у него в глазах сверкала радость. — служил, кажется, — да я у них недавно. — ну так! . так! . григорий александрович? . так ведь его зовут? . мы с твоим барином были приятели, — прибавил он, ударив дружески по плечу лакея, так что заставил его пошатнуться.. — ведь сейчас прибежит! . — сказал мне максим максимыч с торжествующим видом, — пойду за ворота его дожидаться.. ушел за ворота в каком-то беспокойстве: явно было, что старика огорчало пренебрежение печорина, и тем более, что он мне недавно говорил о своей с ним дружбе и еще час тому назад был уверен, что он прибежит, как только услышит его имя. 2) он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными; пыльный бархатный сюртучок его, застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека; его запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке, и когда он снял одну перчатку, то я был удивлен худобой его бледных пальцев. его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак некоторой скрытности характера. когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость: он сидел, как сидит тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного . с первого взгляда на лицо его я бы не дал ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать. в его улыбке было что-то детское. его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только по долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева или душевного беспокойства. несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные — признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади. чтоб докончить портрет, я скажу, что у него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза; о глазах я должен сказать еще несколько слов. во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! это признак — или злого нрава, или глубокой постоянной грусти. из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском, если можно так выразиться. то не было отражение жара душевного или играющего воображения: то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его — непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокоен. 4)во-первых, он не считает максима максимыча своим другом. про дружбу он говорит: «из двух друзей всегда один раб другого» . они из разных социальных слоёв, и если судьба их свела вместе в крепости на кавказе, то в другой жизни они не могут быть близкими людьми. во-вторых, печорину больно вспоминать с бэлой, которую он хочет забыть, а максим максимыч невольно напоминает ему об этом. в третих, он охладел к жизни и не ждал в ней уже ни счастья, ни удовольствия, лишь минутной радости.. жить ему оставалось
