Наталья — воплощение идеи дома, семьи. Ее цельность, чистота, верность, преданность описаны Шолоховым с любовью и сочувствием к своей героине. Чувство Натальи переносится на детей, на родню. У Аксиньи нет ни детей, ни родни: «У тебя хоть дети есть, а он у меня, — голос Аксиньи дрогнул и стал глуше и ниже, — один на всем белом свете! Первый и последний...». Любовь Аксиньи в беспредельном самопожертвовании, в перенесении центра своей жизни в другого человека, это глубокое, страстное чувство. И Наталью, и Аксинью Григорий любит. Наталья поражала его «какой-то чистой внутренней красотой». Она вся в стихии дома, семьи, она самоотверженная и ласковая мать. Любовь к Аксинье сильнее самого Григория. Ее «порочная «вызывающая» красота неумолимо притягивают его. Красота эта свободна, отрицает серость равенства. Любовь Григория к Аксиньи часто описана грубыми красками: «Рывком кинул ее Григорий на руки — так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу»
Наталья — воплощение идеи дома, семьи. Ее цельность, чистота, верность, преданность описаны Шолоховым с любовью и сочувствием к своей героине. Чувство Натальи переносится на детей, на родню. У Аксиньи нет ни детей, ни родни: «У тебя хоть дети есть, а он у меня, — голос Аксиньи дрогнул и стал глуше и ниже, — один на всем белом свете! Первый и последний...». Любовь Аксиньи в беспредельном самопожертвовании, в перенесении центра своей жизни в другого человека, это глубокое, страстное чувство. И Наталью, и Аксинью Григорий любит. Наталья поражала его «какой-то чистой внутренней красотой». Она вся в стихии дома, семьи, она самоотверженная и ласковая мать. Любовь к Аксинье сильнее самого Григория. Ее «порочная «вызывающая» красота неумолимо притягивают его. Красота эта свободна, отрицает серость равенства. Любовь Григория к Аксиньи часто описана грубыми красками: «Рывком кинул ее Григорий на руки — так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу»