В первой сцене трагедии Сальери произносит монолог, в котором он вспоминает свое нелегкое восхождение к славе и признанию. Долго и упорно шел он к поставленной цели, отказавшись и от забав, и от изучения наук, чуждых боготворимой им музыке. Однако Сальери искусство сделалось ремеслом, в котором он достиг определенных высот.
Сальери негодует на несправедливость судьбы, давшей другому просто так все, чего он достигал «усильным, напряженным постоянством».
Сальери в трагедии ПушкинА — это не однозначный и заурядный злодей; он человек сильный и целеустремленный, он действительно любит музыку и тонко чувствует гармонию звуков; и прежде он был свободен от иссушающего ум и душу чувства зависти.
Зависть Сальери порождена кажущейся несправедливостью неба, распределяющего свои дары произвольно, как он думает, и его собственной гордыней. Отказывающейся с этим примириться.
Однако его раздумья ожесточают сердце, и Сальери самовольно присваивает право решать: жить Моцарту или нет. Натура Сальери противоречива. Он искренне восхищаться музыкой Моцарта и в то же
время готов его за это убить.
Моцарт предстает как шутник и весельчак, который искренне смеется над игрой слепого скрипача, коверкающего его собственную музку. Он не придает большого значения своим гениальным творениям. И все же какое-то неясное предчувствие томит Моцарта. Может быть, это тень смерти является ему?… Моцарт не сомневается в дружбе Сальери. И никакое сомнение в добром расположении друга не омрачает его уверенности. Моцарт не подозревает, что Сальери которого он считал другом, всыпал в стакан яд. И на миг Сальери охватывает ужас перед содеянным. Слова Моцарта о том, что «гений и злодейство — две вещи несовместимые» заставляют Сальери задуматься.
Сальери пытается оправдаться сам перед собой, вспоминая предание о Микелянджело Буонаротти, о котором говорили, будто он убил натурщика, чтобы естественнее изобразить умирающего Иисуса Христа. Однако Сальери слишком умен, чтобы легко поверить в это или найти в этом успокоение для своей нечистой совести, которая, видимо, не совсем еще умолкла в его душе.
Пушкин написал трагедию «Моцарт и Сальери» в 1830 году, а в 1832 году он сделал следующую заметку «О Сальери»: «В первое представление «Дон Жуана», в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков упивался гармонией Моцарта, раздался свист — все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы, в бешенстве, снедаемый завистью…
Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении — а отравлении великого Моцарта. Завистник который мог освистать «Дон Жуана», мог отравить и его творца».
В этих словах заключена идея трагедии ПушкинА. Многие ученые, занимающиеся исследованием жизни и творчества Моцарта, не подтверждают гипотезу о его отравлении. Но это и не важно, ведь Пушкин прежде всего стремился показать открытость и искренность истинно гениального человека, не на низость и не подозревающего коварства, скрытого под личиной притворной дружбы.
“Дитина мала двадцять з чимось літ і рівно сажень зросту”. "засмаглі щоки, що блищали вогнем”; “оксамитові брови”, вигнуті “смелою дугою”; “ясністю виблискували очі”, а “вуса лоснились, як шовк”; “в рисах обличчя світилося” багато ніжності.
“був беручкіший до науки й опановував її легше”. “був меткіший од свого брата”. Андрій з братом “стали помітними поміж іншими козаками своїм завзяттям та вдатністю у всьому”, “моторно і влучно стріляли в ціль, перепливали Дніпро проти течії” тощо. “він не знав, що то значить обмірковувати, зважувати чи заздалегідь міряти свої й чужі сили”.
Объяснение:
В первой сцене трагедии Сальери произносит монолог, в котором он вспоминает свое нелегкое восхождение к славе и признанию. Долго и упорно шел он к поставленной цели, отказавшись и от забав, и от изучения наук, чуждых боготворимой им музыке. Однако Сальери искусство сделалось ремеслом, в котором он достиг определенных высот.
Сальери негодует на несправедливость судьбы, давшей другому просто так все, чего он достигал «усильным, напряженным постоянством».
Сальери в трагедии ПушкинА — это не однозначный и заурядный злодей; он человек сильный и целеустремленный, он действительно любит музыку и тонко чувствует гармонию звуков; и прежде он был свободен от иссушающего ум и душу чувства зависти.
Зависть Сальери порождена кажущейся несправедливостью неба, распределяющего свои дары произвольно, как он думает, и его собственной гордыней. Отказывающейся с этим примириться.
Однако его раздумья ожесточают сердце, и Сальери самовольно присваивает право решать: жить Моцарту или нет. Натура Сальери противоречива. Он искренне восхищаться музыкой Моцарта и в то же
время готов его за это убить.
Моцарт предстает как шутник и весельчак, который искренне смеется над игрой слепого скрипача, коверкающего его собственную музку. Он не придает большого значения своим гениальным творениям. И все же какое-то неясное предчувствие томит Моцарта. Может быть, это тень смерти является ему?… Моцарт не сомневается в дружбе Сальери. И никакое сомнение в добром расположении друга не омрачает его уверенности. Моцарт не подозревает, что Сальери которого он считал другом, всыпал в стакан яд. И на миг Сальери охватывает ужас перед содеянным. Слова Моцарта о том, что «гений и злодейство — две вещи несовместимые» заставляют Сальери задуматься.
Сальери пытается оправдаться сам перед собой, вспоминая предание о Микелянджело Буонаротти, о котором говорили, будто он убил натурщика, чтобы естественнее изобразить умирающего Иисуса Христа. Однако Сальери слишком умен, чтобы легко поверить в это или найти в этом успокоение для своей нечистой совести, которая, видимо, не совсем еще умолкла в его душе.
Пушкин написал трагедию «Моцарт и Сальери» в 1830 году, а в 1832 году он сделал следующую заметку «О Сальери»: «В первое представление «Дон Жуана», в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков упивался гармонией Моцарта, раздался свист — все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы, в бешенстве, снедаемый завистью…
Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении — а отравлении великого Моцарта. Завистник который мог освистать «Дон Жуана», мог отравить и его творца».
В этих словах заключена идея трагедии ПушкинА. Многие ученые, занимающиеся исследованием жизни и творчества Моцарта, не подтверждают гипотезу о его отравлении. Но это и не важно, ведь Пушкин прежде всего стремился показать открытость и искренность истинно гениального человека, не на низость и не подозревающего коварства, скрытого под личиной притворной дружбы.
“Дитина мала двадцять з чимось літ і рівно сажень зросту”. "засмаглі щоки, що блищали вогнем”; “оксамитові брови”, вигнуті “смелою дугою”; “ясністю виблискували очі”, а “вуса лоснились, як шовк”; “в рисах обличчя світилося” багато ніжності.
“був беручкіший до науки й опановував її легше”. “був меткіший од свого брата”. Андрій з братом “стали помітними поміж іншими козаками своїм завзяттям та вдатністю у всьому”, “моторно і влучно стріляли в ціль, перепливали Дніпро проти течії” тощо. “він не знав, що то значить обмірковувати, зважувати чи заздалегідь міряти свої й чужі сили”.