Бабушка говорила как-то особенно выпевая слова. Когда она улыбалась, её тёмные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые, крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в тёмной коже щёк, все лицо казалось молодым и светлым. Очень портил его рыхлый нос с раздутыми ноздрями и красный на конце. Она сутула, почти горбата, очень полная, а двигалась легко и ловко, точно большая кошка.' Дедушка был небольшим и сухоньким старичком с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелёными глазами. Дед со всеми говорил насмешливо, обидно, подзадоривая и стараясь рассердить каждого.
Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит владеть всем.
Море и любовь не терпят педантов
Теперь дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль.
Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово.
Так, – случайно, как говорят люди, умеющие читать и писать, – Грэй и Ассоль нашли друг друга утром летнего дня, полного неизбежности.
Теперь дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить.
«Скажи, почему нас не любят?» – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут».
Да будет мир пушистой твоей голове!
Счастье сидело в ней пушистым котенком
Счастье сидело в ней пушистым котенком.