Великая Отечественная война - это огромная душевная рана в человеческих сердцах. Это была самая величайшая война за всю историю человечества. Огромное количество людей погибло в этой войне. Люди отдавали свои жизни за судьбу своей Родины, за своих товарищей.
В годы Великой Отечественной войны погиб каждый четвертый житель нашей страны. Каждая семья недосчиталась своих родных и близких. Каждый четвертый стал вечной памятью живых.
Я родился в счастливое, мирное время, но много слышал о войне, ведь горе и беда не обошли стороной и моих родных и близких.
Мой дедушка рассказывал мне о том, что его отец, а мой прадедушка, Юсубалиев Дуйсен Абдрахманович, тоже воевал. Он служил в 8 гвардейской Латышской дивизии. Прадедушка почти всю войну: ведь он был рядовым пехоты. Трудно было. Ночевали, где придется. В первых боях было страшно, а потом привыкли. Тяжело было видеть гибель товарищей. Не всех успевали хоронить. Но молодые были, верили всегда, даже в самые тяжелые минуты, что победят. Мечтали о том, как счастливо заживут, когда закончится война. Прадедушка был ранен, вернулся домой. В нашей семье до сих пор хранятся военные награды деда Дуйсена, а в школьном музее Боевой славы есть справка о том, что прадедушка находился на лечении в эвакуационном госпитале №3457. Своего прадедушку я не видел, но горжусь памятью о нем.
Война... Как много говорит это слово. Война - страдание матерей, сотни погибших солдат, сотни сирот и семей без отцов, жуткие воспоминания людей. Да и нам, не видевшим войны, не до смеха. Солдаты служили честно, без корысти. Они защищали отечество, родных и близких. Жестоко фашисты относились к русским людям, солдатам. Жутко становится на душе. Какое горе испытывали люди, когда в дом приходило несчастье. И все же такие семьи надеялись на то, что мужья и дети вернутся домой.
Так уж исторически сложилось, что война — это дело мужское. Но она не обошла стороной и русских женщин, фашисты заставили воевать и матерей, настоящих и будущих, в которых самой природой заложена ненависть к убийству. Стойко работали женщины в тылу, обеспечивая фронт одеждой и продовольствием, ухаживая за больными солдатами.
Рядом со мной, в моем родном селе Первомайское живет Фофонова Валентина Александровна. Когда я слушаю рассказы бабы Вали (так я ее называю) о войне, то мне становится страшно. Она рассказывала мне о том, как в 1941 году из Гусенбаха (бывшее название с. Первомайское) выселяли немцев – коренных жителей. За 24 часа семьи собирались, под конвоем солдат их увозили, а дома и все, что было нажито трудом, оставалось. Во время войны б. Вале было всего 13 лет, отец был на фронте, а она старшая дочь в семье. Трудилась она наравне со взрослыми – возили на повозках, запряженных быками, зерно с полей. После первых заморозков ходили в поле, собирали головки подсолнухов, потом в школе выколачивали из них семечки, которые отправляли в Красный Кут. Но самое для меня тяжелое слышать, когда б. Валя рассказывает о том, чем они питались во время войны: мерзлая картошка, листья капусты, запаренная пшеница. Хлеба не знали, а кусочек жмыха был наградой за труд.
Грустно видеть сейчас немощных стариков, вспоминающих свою славную молодость, плачущих о погибших товарищах. Понимаешь, как коротка и уязвима человеческая жизнь и как все-таки много может сделать человек — отдать свою жизнь во имя счастья других. Мы не вправе забывать их, отстоявших свободу и независимость народов. И не только помнить, а быть достойными их подвига, не допустить повторения уже современной войны.
Мой отец, Юсубалиев Сергей Маратович, два года служил на границе. Я помню, как в детстве отец сажал меня рядом и рассказывал о своей службе в армии. А когда я научился читать, отец показал мне газеты тех лет. Я по слогам читал статьи о моём отце ,о его службе на границе. Хранятся в нашей семье и благодарственные письма из военной части. Я помню, как с гордостью примерял отцовскую зелёную фуражку, прикреплял к груди медали и значки и с важным видом маршировал, представляя себя военным.
В этом году я заканчиваю обучение в школе. Передо мной стоит выбор профессии. И я решил стать военным, буду поступать в военное училище. Хочется сделать это не только в память о прадедушке Великую Отечественную войну, не только в честь отца, охранявшего покой нашей страны. Я понимаю, что защита мира, покоя на земле в наших руках, руках молодых ребят. И хотя солдатами не рождаются, но ими становятся, защищая покой родной страны.
Да, говорить и слышать я не могу, от рождения глухонемой, но думать, слушать, соображать и чувствовать очень хорошо умею. Эх, и за какие грехи перевели меня в услужение к старой барыне в город из деревни? Видно, потому, что я ото всех наших обликом отличался: двенадцати вершков роста, сложен богатырем, самый лучший тягловой, работаю за четверых, да еще и говорить не умею. Вот, без дела теперь сохну здесь в усадьбе старой и скупой барыни, доживающей свой век в одиночестве, только дворня у нее в окружении, потому что она вдова, а сыновья ее служат в Петербурге, дочери вышли замуж… Привезли меня в Москву, как бесправную скотину, как быка, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги — и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат — бог весть! Купили мне сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали в руки метлу и лопату и определили дворником. Долго я привыкал, никак не мог понять, зачем я здесь, даже часто останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.
То ли дело раньше: я был на воле как дерево, как дуб, исполинский, молчаливый и могучий. Бывало, выйдешь из своей родной маленькой избушки с братьями в поле, и дело спорится, и пашешь, налегая огромными ладонями на соху. Братья смеялись, потому что им казалось, что я один, без лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы моих плеч. А мое постоянное безмолвие придавало торжественную важность работе. Хороший я мужик, а коли язык бы ворочался, глядишь, и жена бы была у меня. А теперь двор мету да стерегу. Смешная работа! Ну что это против работы на земле?! Двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома, да чужих не пускать и по ночам караулить. Недавно двух воров поймал, да так лбами их свел, что они, что на глаза мне попались! Все в округе обходят теперь двор стороной с недоброй мыслью. Я порядок люблю! Вон, гуси, какие важные ходят, все порядком у них, а кто сунется к ним – мало не покажется – защиплют до смерти! И я теперь как гусак по двору хожу порядки навожу! Я усердно исполняю свою обязанность: на дворе у меня никогда ни щепок не валяется, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под мое начальство разбитая кляча-водовозка, я только двину плечом — и не только телегу, самое лошадь спихну с места; дрова ли я примусь колоть, топор так и звенит у меня, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья. С дворней я сошелся, но кажусь из-за молчания своего им угрюмым, поэтому мы коротки со всеми, я их за своих считаю. И каморку под кухней мне дали, сделал я там все сам, как захотел, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах, — истинно богатырскую кровать; под кроватью - дюжий сундук; в уголке столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что я сам иногда уроню его и дивлюсь прочности его. Каморка моя запирается на замок, ключ всегда ношу с собой. Я не люблю, чтобы ко мне ходили.
Великая Отечественная война - это огромная душевная рана в человеческих сердцах. Это была самая величайшая война за всю историю человечества. Огромное количество людей погибло в этой войне. Люди отдавали свои жизни за судьбу своей Родины, за своих товарищей.
В годы Великой Отечественной войны погиб каждый четвертый житель нашей страны. Каждая семья недосчиталась своих родных и близких. Каждый четвертый стал вечной памятью живых.
Я родился в счастливое, мирное время, но много слышал о войне, ведь горе и беда не обошли стороной и моих родных и близких.
Мой дедушка рассказывал мне о том, что его отец, а мой прадедушка, Юсубалиев Дуйсен Абдрахманович, тоже воевал. Он служил в 8 гвардейской Латышской дивизии. Прадедушка почти всю войну: ведь он был рядовым пехоты. Трудно было. Ночевали, где придется. В первых боях было страшно, а потом привыкли. Тяжело было видеть гибель товарищей. Не всех успевали хоронить. Но молодые были, верили всегда, даже в самые тяжелые минуты, что победят. Мечтали о том, как счастливо заживут, когда закончится война. Прадедушка был ранен, вернулся домой. В нашей семье до сих пор хранятся военные награды деда Дуйсена, а в школьном музее Боевой славы есть справка о том, что прадедушка находился на лечении в эвакуационном госпитале №3457. Своего прадедушку я не видел, но горжусь памятью о нем.
Война... Как много говорит это слово. Война - страдание матерей, сотни погибших солдат, сотни сирот и семей без отцов, жуткие воспоминания людей. Да и нам, не видевшим войны, не до смеха. Солдаты служили честно, без корысти. Они защищали отечество, родных и близких. Жестоко фашисты относились к русским людям, солдатам. Жутко становится на душе. Какое горе испытывали люди, когда в дом приходило несчастье. И все же такие семьи надеялись на то, что мужья и дети вернутся домой.
Так уж исторически сложилось, что война — это дело мужское. Но она не обошла стороной и русских женщин, фашисты заставили воевать и матерей, настоящих и будущих, в которых самой природой заложена ненависть к убийству. Стойко работали женщины в тылу, обеспечивая фронт одеждой и продовольствием, ухаживая за больными солдатами.
Рядом со мной, в моем родном селе Первомайское живет Фофонова Валентина Александровна. Когда я слушаю рассказы бабы Вали (так я ее называю) о войне, то мне становится страшно. Она рассказывала мне о том, как в 1941 году из Гусенбаха (бывшее название с. Первомайское) выселяли немцев – коренных жителей. За 24 часа семьи собирались, под конвоем солдат их увозили, а дома и все, что было нажито трудом, оставалось. Во время войны б. Вале было всего 13 лет, отец был на фронте, а она старшая дочь в семье. Трудилась она наравне со взрослыми – возили на повозках, запряженных быками, зерно с полей. После первых заморозков ходили в поле, собирали головки подсолнухов, потом в школе выколачивали из них семечки, которые отправляли в Красный Кут. Но самое для меня тяжелое слышать, когда б. Валя рассказывает о том, чем они питались во время войны: мерзлая картошка, листья капусты, запаренная пшеница. Хлеба не знали, а кусочек жмыха был наградой за труд.
Грустно видеть сейчас немощных стариков, вспоминающих свою славную молодость, плачущих о погибших товарищах. Понимаешь, как коротка и уязвима человеческая жизнь и как все-таки много может сделать человек — отдать свою жизнь во имя счастья других. Мы не вправе забывать их, отстоявших свободу и независимость народов. И не только помнить, а быть достойными их подвига, не допустить повторения уже современной войны.
Мой отец, Юсубалиев Сергей Маратович, два года служил на границе. Я помню, как в детстве отец сажал меня рядом и рассказывал о своей службе в армии. А когда я научился читать, отец показал мне газеты тех лет. Я по слогам читал статьи о моём отце ,о его службе на границе. Хранятся в нашей семье и благодарственные письма из военной части. Я помню, как с гордостью примерял отцовскую зелёную фуражку, прикреплял к груди медали и значки и с важным видом маршировал, представляя себя военным.
В этом году я заканчиваю обучение в школе. Передо мной стоит выбор профессии. И я решил стать военным, буду поступать в военное училище. Хочется сделать это не только в память о прадедушке Великую Отечественную войну, не только в честь отца, охранявшего покой нашей страны. Я понимаю, что защита мира, покоя на земле в наших руках, руках молодых ребят. И хотя солдатами не рождаются, но ими становятся, защищая покой родной страны.
Да, говорить и слышать я не могу, от рождения глухонемой, но думать, слушать, соображать и чувствовать очень хорошо умею. Эх, и за какие грехи перевели меня в услужение к старой барыне в город из деревни? Видно, потому, что я ото всех наших обликом отличался: двенадцати вершков роста, сложен богатырем, самый лучший тягловой, работаю за четверых, да еще и говорить не умею. Вот, без дела теперь сохну здесь в усадьбе старой и скупой барыни, доживающей свой век в одиночестве, только дворня у нее в окружении, потому что она вдова, а сыновья ее служат в Петербурге, дочери вышли замуж… Привезли меня в Москву, как бесправную скотину, как быка, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги — и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат — бог весть! Купили мне сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали в руки метлу и лопату и определили дворником. Долго я привыкал, никак не мог понять, зачем я здесь, даже часто останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.
То ли дело раньше: я был на воле как дерево, как дуб, исполинский, молчаливый и могучий. Бывало, выйдешь из своей родной маленькой избушки с братьями в поле, и дело спорится, и пашешь, налегая огромными ладонями на соху. Братья смеялись, потому что им казалось, что я один, без лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы моих плеч. А мое постоянное безмолвие придавало торжественную важность работе. Хороший я мужик, а коли язык бы ворочался, глядишь, и жена бы была у меня. А теперь двор мету да стерегу. Смешная работа! Ну что это против работы на земле?! Двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома, да чужих не пускать и по ночам караулить. Недавно двух воров поймал, да так лбами их свел, что они, что на глаза мне попались! Все в округе обходят теперь двор стороной с недоброй мыслью. Я порядок люблю! Вон, гуси, какие важные ходят, все порядком у них, а кто сунется к ним – мало не покажется – защиплют до смерти! И я теперь как гусак по двору хожу порядки навожу! Я усердно исполняю свою обязанность: на дворе у меня никогда ни щепок не валяется, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под мое начальство разбитая кляча-водовозка, я только двину плечом — и не только телегу, самое лошадь спихну с места; дрова ли я примусь колоть, топор так и звенит у меня, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья. С дворней я сошелся, но кажусь из-за молчания своего им угрюмым, поэтому мы коротки со всеми, я их за своих считаю. И каморку под кухней мне дали, сделал я там все сам, как захотел, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах, — истинно богатырскую кровать; под кроватью - дюжий сундук; в уголке столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что я сам иногда уроню его и дивлюсь прочности его. Каморка моя запирается на замок, ключ всегда ношу с собой. Я не люблю, чтобы ко мне ходили.