В ее образе ав-тор показал нам простую русскую женщину, храни-тельницу семейного очага и счастья, не забитую, не слабую, а самоотверженную и благородную, умею-щую принять важное решение, и в тоже время по-женски любознательную, проницательную и смекалистую. С Василисой Егоровной мы знакомимся одновре-менно с главным героем повести Петром Гриневым. И так же, как и он, оказываемся смущены и удивлены видом жены коменданта: «У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки...» . И внешность, и одежда, и занятие Василисы Егоровны не соответствовали ее положению жены ко-менданта. Этим автор, на мой взгляд, подчеркивал происхождение Василисы Егоровны из народа. На это же указывала и речь ее, насыщенная пословицами, и обращение к Гриневу любить и жаловать. Садись, батюшка» . Мужа своего Василиса Егоровна уважала, называла его и в глаза и за глаза по имени и отчеству. Но, как и всякая сильная женщина, чувст-вовала над ним превосходство.
До прихода Пугачева Василиса Егоровна казалась мне этакой проворной русской старушенцией, крепко держащей в руках и дочь свою Машу, и слабовольного мужа (таким кажется мне в начале повести капитан Миронов) , одинаково интересующейся солением огур-цов и всеми делами, что происходили в крепости. Из-за всего этого Василиса Егоровна выглядела в моих глазах немного даже смехотворной. Совсем другой предстала передо мной старушка с приходом в крепость Пугачева. Навязчиво любопытствующая, занятая лишь до-машними делами и хлопотами, Василиса Егоровна пре-вратилась в самоотверженную, благородную женщину, готовую в тяжелую минуту разделить, если придется, трагическую участь своего мужа. Узнав, что крепость может оказаться в руках мятежников, Василиса Его-ровна отказалась от предложения мужа укрыться у родственников в Оренбурге: «-- Добро, --сказала ко-мендантша, --так и быть, отправим Машу. А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобой да искать одинокой могилы на чу-жой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать» . Разве не достойны уважения эти слова, и разве не достойна уважения жена, сказавшая их мужу? ! Сказанное Васи-лиса Егоровна подтвердила на деле: когда, повесив ко-менданта, казаки вытащили ее из дома «растрепанную и раздетую донага» , Василиса Егоровна не стала про-сить пощады, а громко закричала: «Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузь-мичу» . Так вместе они и погибли.
Я сижу у открытого окна и слушаю, как просыпается деревенская улица. Солнце еще не взошло, а его озорные лучи уже будят все живое. Первые утренние голоса подают коровы. Заботливые хозяйки выгоняют их пастись. На несколько минут все стихает. Второй голос подают петухи. Будя своих хозяев, они громко кричат: «Ку-ка-ре-ку!». Ну а после просыпаются все люди, птицы и животные. В голубизне утреннего неба раздается звонкий, похожий на переливы серебряного колокольчика, голос жаворонка. В листве молодых деревьев весело чирикают воробьи. Черный грач тащит в свое гнездо пищу детям. Недалеко расположен сад. Фиолетовые колокольчики и ромашки кружатся в веселом хороводе. Над ними кружатся пчелки, кружатся бабочки, в траве стрекочут кузнечики. Уже наступило утро. На улице послышались голоса людей. Они весело сообщают друг другу новости и с радостью встречают наступающий день
С Василисой Егоровной мы знакомимся одновре-менно с главным героем повести Петром Гриневым. И так же, как и он, оказываемся смущены и удивлены видом жены коменданта: «У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки...» . И внешность, и одежда, и занятие Василисы Егоровны не соответствовали ее положению жены ко-менданта. Этим автор, на мой взгляд, подчеркивал происхождение Василисы Егоровны из народа. На это же указывала и речь ее, насыщенная пословицами, и обращение к Гриневу любить и жаловать. Садись, батюшка» . Мужа своего Василиса Егоровна уважала, называла его и в глаза и за глаза по имени и отчеству. Но, как и всякая сильная женщина, чувст-вовала над ним превосходство.
До прихода Пугачева Василиса Егоровна казалась мне этакой проворной русской старушенцией, крепко держащей в руках и дочь свою Машу, и слабовольного мужа (таким кажется мне в начале повести капитан Миронов) , одинаково интересующейся солением огур-цов и всеми делами, что происходили в крепости. Из-за всего этого Василиса Егоровна выглядела в моих глазах немного даже смехотворной. Совсем другой предстала передо мной старушка с приходом в крепость Пугачева. Навязчиво любопытствующая, занятая лишь до-машними делами и хлопотами, Василиса Егоровна пре-вратилась в самоотверженную, благородную женщину, готовую в тяжелую минуту разделить, если придется, трагическую участь своего мужа. Узнав, что крепость может оказаться в руках мятежников, Василиса Его-ровна отказалась от предложения мужа укрыться у родственников в Оренбурге: «-- Добро, --сказала ко-мендантша, --так и быть, отправим Машу. А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобой да искать одинокой могилы на чу-жой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать» . Разве не достойны уважения эти слова, и разве не достойна уважения жена, сказавшая их мужу? ! Сказанное Васи-лиса Егоровна подтвердила на деле: когда, повесив ко-менданта, казаки вытащили ее из дома «растрепанную и раздетую донага» , Василиса Егоровна не стала про-сить пощады, а громко закричала: «Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузь-мичу» . Так вместе они и погибли.