Жил на свете парень, и был он великий мастер на дудочке и на других инструментах играть. За то и прозвали его люди - Музыка. Когда подрос Музыка, смастерил он себе скрипку и пошёл по белу-свету тешить людей. Ходит он по деревням и сёлам, играет на своей скрипочке. Так и жил бы себе Музыка, да на беду в тех местах чертей было видимо-невидимо. И никому от этой нечисти проходу не было. Видят черти, что куда Музыка ни придёт, где на своей скрипочке ни сыграет, там люди в мире живут. Невзлюбили они его за это. Вот как-то раз шёл Музыка лесом, а черти его выследили и наслали на него волков. Вышли волки на дорогу, стоят, зубами лязгают. Остановился Музыка. Нечем ему от волков защититься. Достал он из мешочка свою скрипочку, чтобы напоследок ещё хоть разок поиграть. Как живая заговорила скрипка! Волки разинули пасти, стоят, слушают Музыку, а слёзы из волчьих глаз сами собой текут. Вот перестал Музыка играть, опустил свою скрипочку, к смерти приготовился. Вдруг видит: повернули волки в тёмный лес. Головы повесили, хвосты поджали, кто куда разбредаются. Обрадовался Музыка и дальше пошёл. Шёл, шёл и дошёл до реки. Сел Музыка на пригорке, достал свою скрипку и заиграл, да так ладно, так весело, что и небо, и вода, и земля - всё в пляс пустилось.
Смотрят черти - Музыка цел, невредим и на скрипке наигрывает. Не понравилось им это. А Музыка спрятал скрипочку и пошёл дальше. Не успел десяти шагов отойти, встречаются ему на дороге два пана. - Послушай, Музыка, - говорят они ему, - сделай милость, поиграй нам на вечеринке. Уж мы тебя и напоим, и накормим, и спать уложим. Подумал Музыка и пошёл с ними. Привели его в богатый дом. Народу там видимо-невидимо, а гости всё прибывают. И кто ни придёт - сперва к столу подбежит, обмакнёт палец в миску и потрёт себе глаза. Чудно это Музыке. «Дай, - думает, - и я попробую». Сунул палец в миску и чуть только тронул глаза - такое увидел, что дух захватило: снуют вокруг него черти и ведьмы, и дом-то - не дом, а чёртово пекло!
«Ну, - думает Музыка, - поиграю же я на славу, чтобы вам, чертям, жарко стало!» И начал наигрывать на своей скрипке. Минуты не прошло - всё вихрем закружилось, а черти - кувырком да вприпрыжку - разбежались кто куда. С той поры не трогают черти Музыку, боятся. А он ходит себе по свету, добрых людей веселит да тешит.
Чичиков осмотром города был «удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам». Знакомство с «сильными мира сего» еще укрепило расположение к городу. Он нашел здесь все, что искал: чиновники, от губернатора до полицмейстера, не страдали не преступностью и подозрительностью к новым для города лицам и безотказно сдавались на лесть. Чичиков познакомился и с помещиками – владельцами крестьянских душ, получил от многих из них любезное приглашение побывать в их усадьбах. Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию трудно. Гоголь прямо как будто бы ничего и не обличает. Напротив, а многих явлениях и лицах он говорит даже торжественно, как бы воспевая и возвышая их, - но они столь ничтожны, что возвышенный стиль рождает лишь смех. Вот Гоголь описывает гостиницу, «где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о подробностях проезжающего». И вот Гоголь описывает общую залу гостиницы, где весела «копченная люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели каждый раз, когда половой бегал по потертым клеенкам, помахивая бойко под носом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу». Романтическое сравнение, приложенное к бытовому предмету, к жалкой обстановки провинциальной гостиницы, вызывает веселый смех. Так возвышенность описания усиливает иронию автора, обнажает истинный контур вещей. Этот беспощадный - иронический авторский взгляд постоянно соседствует со снисходительно – приветливым отношением Чичикова к городу. Умиление Чичикова не бескорыстно - оно идет от желания сказать приятное «градоначальникам». Прогуливаясь по городу, Чичиков собирает материал для комплементов, от которых должны растаять чиновники. Однако автор не позволяет нам обманутся восторгами Чичикова. «Он взглянул в городской сад, который состоял из тоненьких деревьев, дурно принявших, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляной краскою». Разумеется, найти «очень красиво выкрашенными» подпорки к деревьям лишь Чичиков. Автор иронизирует над героем, для которого зеленая краска заменяет зелень деревьев. Но ирония Гоголя эти не ограничивается. Далее он издевательски сравнивает «дурные принявшиеся, тоненькие» деревца с роскошным описанием в газетах. Так разом Гоголь посмеялся и над вкусом Чичикова, и над ложью газет, и над раболепием сентиментальных обывателей.
Когда подрос Музыка, смастерил он себе скрипку и пошёл по белу-свету тешить людей. Ходит он по деревням и сёлам, играет на своей скрипочке. Так и жил бы себе Музыка, да на беду в тех местах чертей было видимо-невидимо. И никому от этой нечисти проходу не было. Видят черти, что куда Музыка ни придёт, где на своей скрипочке ни сыграет, там люди в мире живут. Невзлюбили они его за это.
Вот как-то раз шёл Музыка лесом, а черти его выследили и наслали на него волков. Вышли волки на дорогу, стоят, зубами лязгают. Остановился Музыка. Нечем ему от волков защититься. Достал он из мешочка свою скрипочку, чтобы напоследок ещё хоть разок поиграть. Как живая заговорила скрипка!
Волки разинули пасти, стоят, слушают Музыку, а слёзы из волчьих глаз сами собой текут. Вот перестал Музыка играть, опустил свою скрипочку, к смерти приготовился. Вдруг видит: повернули волки в тёмный лес. Головы повесили, хвосты поджали, кто куда разбредаются. Обрадовался Музыка и дальше пошёл. Шёл, шёл и дошёл до реки. Сел Музыка на пригорке, достал свою скрипку и заиграл, да так ладно, так весело, что и небо, и вода, и земля - всё в пляс пустилось.
Смотрят черти - Музыка цел, невредим и на скрипке наигрывает. Не понравилось им это. А Музыка спрятал скрипочку и пошёл дальше. Не успел десяти шагов отойти, встречаются ему на дороге два пана.
- Послушай, Музыка, - говорят они ему, - сделай милость, поиграй нам на вечеринке. Уж мы тебя и напоим, и накормим, и спать уложим.
Подумал Музыка и пошёл с ними. Привели его в богатый дом. Народу там видимо-невидимо, а гости всё прибывают. И кто ни придёт - сперва к столу подбежит, обмакнёт палец в миску и потрёт себе глаза. Чудно это Музыке. «Дай, - думает, - и я попробую». Сунул палец в миску и чуть только тронул глаза - такое увидел, что дух захватило: снуют вокруг него черти и ведьмы, и дом-то - не дом, а чёртово пекло!
«Ну, - думает Музыка, - поиграю же я на славу, чтобы вам, чертям, жарко стало!» И начал наигрывать на своей скрипке. Минуты не прошло - всё вихрем закружилось, а черти - кувырком да вприпрыжку - разбежались кто куда.
С той поры не трогают черти Музыку, боятся. А он ходит себе по свету, добрых людей веселит да тешит.
Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию трудно. Гоголь прямо как будто бы ничего и не обличает. Напротив, а многих явлениях и лицах он говорит даже торжественно, как бы воспевая и возвышая их, - но они столь ничтожны, что возвышенный стиль рождает лишь смех.
Вот Гоголь описывает гостиницу, «где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о подробностях проезжающего».
И вот Гоголь описывает общую залу гостиницы, где весела «копченная люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели каждый раз, когда половой бегал по потертым клеенкам, помахивая бойко под носом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу». Романтическое сравнение, приложенное к бытовому предмету, к жалкой обстановки провинциальной гостиницы, вызывает веселый смех.
Так возвышенность описания усиливает иронию автора, обнажает истинный контур вещей.
Этот беспощадный - иронический авторский взгляд постоянно соседствует со снисходительно – приветливым отношением Чичикова к городу. Умиление Чичикова не бескорыстно - оно идет от желания сказать приятное «градоначальникам». Прогуливаясь по городу, Чичиков собирает материал для комплементов, от которых должны растаять чиновники. Однако автор не позволяет нам обманутся восторгами Чичикова. «Он взглянул в городской сад, который состоял из тоненьких деревьев, дурно принявших, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляной краскою». Разумеется, найти «очень красиво выкрашенными» подпорки к деревьям лишь Чичиков. Автор иронизирует над героем, для которого зеленая краска заменяет зелень деревьев. Но ирония Гоголя эти не ограничивается. Далее он издевательски сравнивает «дурные принявшиеся, тоненькие» деревца с роскошным описанием в газетах. Так разом Гоголь посмеялся и над вкусом Чичикова, и над ложью газет, и над раболепием сентиментальных обывателей.