это произведение сразу же потрясает обилием . в основе сюжета – падение старой лошади, вызвавшее не просто живое любопытство толпы, а даже смех окруживших место падения зевак. поэтому услышать и цокот копыт старой клячи («гриб. грабь. гроб. груб.»), и звуки толпы, жаждущей зрелища («смех
зазвенел и зазвякал», «за зевакой зевака»).
важно отметить, что звуки, имитирующие тяжелую поступь клячи, одновременно несут и смысловую окраску: особенно явственно воспринимается своеобразный призыв «грабь» в сочетании со словами «гроб» и «груб». точно так же звякающий смех зевак,
«штаны пришедших кузнецким клёшить», сливается в единый вой, напоминающий стаю волоков. вот тут-то и появляется лирический герой, который «один голос свой не вмешивал в вой», герой, который посочувствовал лошади, не просто упавшей, а «грохнувшейся», потому что он увидел «глаза лошадиные».
это произведение сразу же потрясает обилием . в основе сюжета – падение старой лошади, вызвавшее не просто живое любопытство толпы, а даже смех окруживших место падения зевак. поэтому услышать и цокот копыт старой клячи («гриб. грабь. гроб. груб.»), и звуки толпы, жаждущей зрелища («смех
зазвенел и зазвякал», «за зевакой зевака»).
важно отметить, что звуки, имитирующие тяжелую поступь клячи, одновременно несут и смысловую окраску: особенно явственно воспринимается своеобразный призыв «грабь» в сочетании со словами «гроб» и «груб». точно так же звякающий смех зевак,
«штаны пришедших кузнецким клёшить», сливается в единый вой, напоминающий стаю волоков. вот тут-то и появляется лирический герой, который «один голос свой не вмешивал в вой», герой, который посочувствовал лошади, не просто упавшей, а «грохнувшейся», потому что он увидел «глаза лошадиные».