Алексей Максимович Горький написал автобиографическое произведение-трилогию, первая часть которого рассказывает о детстве писателя в семье деда, Василия Васильевича Каширина.
Каширин – отец матери писателя. Василий Васильевич был маленького роста худощавым старичком, нос его от старости стал похож на птичий клюв, но маленькие живые глаза сохранили свой яркий зеленый цвет. Одежда его красовалась многочисленными цветными заплатами, но была аккуратной, и он выглядел чище и достойнее своих сыновей, одетых в красивую богатую одежду. Старик Каширин был отцом троих детей, у него было два сына, и дочь Варвара, мать писателя.
Василий Васильевич по-разному относился к своим детям: дочь он немного побаивался, а сыновей и вовсе недолюбливал. Михаил и Яков думали лишь о том, как завладеть отцовским наследством, лишив такого права свою сестру. Стяжательские наклонности сыновей, мечтающих о богатстве, и их жажда наживы были не по душе Каширину, который с раннего детства трудился не покладая рук, и всего добился своим горбом. Свое предпочтение Василий Васильевич отдавал больше своему приемному сыну, Цыганку. Цыганок умел и любил трудиться, и старик в нем видел достойного продолжателя своего дела. Несчастный случай и желание сыновей избавиться от сильного конкурента, рано унесли жизнь молодого Цыганка, о чем Каширин глубоко сожалел.
У деда была своя мастерская. В доме постоянно толкалось много народа: собственные дети, внуки, работники. Старик держал всех своих домочадцев в строгости, вынося наказание за любую провинность. Но Василий Васильевич был честным и справедливым человеком, ему претила человеческая подлость и подхалимаж, и он сурово боролся с этими пороками обитателей своего дома. Алеша был ему ближе других внуков, он учил его читать, много рассказывал о своей нелегкой жизни, о жизни других людей, учил справедливости. Алексей, как и другие жильцы, не избегал порки деда, но это воспитало в нем стойкость и силу духа. Пример деда, властного и жестокого, его отношение к окружающим, оставили неизгладимый след в душе будущего писателя.
В старости Каширин часто задавал вопрос Акулине Ивановне, почему у них выросли такие подлые сыновья. Все это привело к тому, что Каширин разорился и пошел по миру, оставшись в нищете.
И все равно, образ Каширина – это образ сильного и мужественного человека, оставившего свой след на земле.
Русть сидела у окна. Поглядывая в окно и потихоньку, глоток за глотком, отхлебывая горячий чай из чашки, откуда выглядывала большая палочка корицы.
Грусть была невозмутима и трогательно мила, изредка смахивая мелкие слезы. Совершенно невозможно было сказать, что на этот раз растрогало ее тонкую натуру.
Дождя уже не было. С крыши дома напротив, где под козырьком сидели воробьи, капали последние дождинки. Они медленно отделялись от крыши и летели, одна за другой, вниз, где сочно разбивались об асфальт, брызгами отпугивая первых прохожих, вышедших из дома после дождя.
Белая занавеска вдруг несмело пошевелилась, потом ее резко отдернули, и в окне показалась улыбчивая физиономия Радости. Она хрустела бубликом с видимым аппетитом, рассматривая расплывшиеся внизу лужи. Те жирно блестели на мокром асфальте, который еще час назад безжалостно грело солнце. А потом вдруг внезапно заколотивший по листве дождь остудил его, да так, что легкий пар начал подниматься над его поверхностью.
Радости не нужно было никаких поводов, чтобы веселиться. Часто выходило так, что она вообще не задумывалась над жизнью: просто делала, что хотела. Грусть в такие моменты начинала наизусть ей читать басню про стрекозу и муравья. На что Радость называла ее «букой», хватала за руку и тащила то купаться, то играть в снежки, то пробовать имбирный лимонад, то заниматься всякими шалостями.
И хотя Радость, и Грусть были одного возраста, вторая была несравнимо старше ее. По крайней мере, ей самой так казалось, когда он выговаривала Радости за очередной ее легкомысленный поступок.
Они всегда были неразлучны, хотя родились в один день в один и тот же час. Они были близнецами, только совсем разными по характеру и отношению к жизни. И не было без Радости Грусти, и Грусти становилось не по себе, если вдруг Радость задерживалась, допоздна смотря на звезды. А когда в ее окошке загорался свет, Грусть становилась не такой грустной и могла спокойно почитать что-нибудь из английской литературы 19 века и заснуть.
Так и в человеке обязательно уживаются самые разные его черты, совсем непохожие друг на друга, но именно они окрашивают мир вокруг в самые невероятные сказочные оттенки. И не столь важно, если Грусть задержалась у вас в гостях на несколько дней или недель. Наступит время, когда Радость поселится в вашем сердце навсегда.
Алексей Максимович Горький написал автобиографическое произведение-трилогию, первая часть которого рассказывает о детстве писателя в семье деда, Василия Васильевича Каширина.
Каширин – отец матери писателя. Василий Васильевич был маленького роста худощавым старичком, нос его от старости стал похож на птичий клюв, но маленькие живые глаза сохранили свой яркий зеленый цвет. Одежда его красовалась многочисленными цветными заплатами, но была аккуратной, и он выглядел чище и достойнее своих сыновей, одетых в красивую богатую одежду. Старик Каширин был отцом троих детей, у него было два сына, и дочь Варвара, мать писателя.
Василий Васильевич по-разному относился к своим детям: дочь он немного побаивался, а сыновей и вовсе недолюбливал. Михаил и Яков думали лишь о том, как завладеть отцовским наследством, лишив такого права свою сестру. Стяжательские наклонности сыновей, мечтающих о богатстве, и их жажда наживы были не по душе Каширину, который с раннего детства трудился не покладая рук, и всего добился своим горбом. Свое предпочтение Василий Васильевич отдавал больше своему приемному сыну, Цыганку. Цыганок умел и любил трудиться, и старик в нем видел достойного продолжателя своего дела. Несчастный случай и желание сыновей избавиться от сильного конкурента, рано унесли жизнь молодого Цыганка, о чем Каширин глубоко сожалел.
У деда была своя мастерская. В доме постоянно толкалось много народа: собственные дети, внуки, работники. Старик держал всех своих домочадцев в строгости, вынося наказание за любую провинность. Но Василий Васильевич был честным и справедливым человеком, ему претила человеческая подлость и подхалимаж, и он сурово боролся с этими пороками обитателей своего дома. Алеша был ему ближе других внуков, он учил его читать, много рассказывал о своей нелегкой жизни, о жизни других людей, учил справедливости. Алексей, как и другие жильцы, не избегал порки деда, но это воспитало в нем стойкость и силу духа. Пример деда, властного и жестокого, его отношение к окружающим, оставили неизгладимый след в душе будущего писателя.
В старости Каширин часто задавал вопрос Акулине Ивановне, почему у них выросли такие подлые сыновья. Все это привело к тому, что Каширин разорился и пошел по миру, оставшись в нищете.
И все равно, образ Каширина – это образ сильного и мужественного человека, оставившего свой след на земле.
Грусть была невозмутима и трогательно мила, изредка смахивая мелкие слезы. Совершенно невозможно было сказать, что на этот раз растрогало ее тонкую натуру.
Дождя уже не было. С крыши дома напротив, где под козырьком сидели воробьи, капали последние дождинки. Они медленно отделялись от крыши и летели, одна за другой, вниз, где сочно разбивались об асфальт, брызгами отпугивая первых прохожих, вышедших из дома после дождя.
Белая занавеска вдруг несмело пошевелилась, потом ее резко отдернули, и в окне показалась улыбчивая физиономия Радости. Она хрустела бубликом с видимым аппетитом, рассматривая расплывшиеся внизу лужи. Те жирно блестели на мокром асфальте, который еще час назад безжалостно грело солнце. А потом вдруг внезапно заколотивший по листве дождь остудил его, да так, что легкий пар начал подниматься над его поверхностью.
Радости не нужно было никаких поводов, чтобы веселиться. Часто выходило так, что она вообще не задумывалась над жизнью: просто делала, что хотела. Грусть в такие моменты начинала наизусть ей читать басню про стрекозу и муравья. На что Радость называла ее «букой», хватала за руку и тащила то купаться, то играть в снежки, то пробовать имбирный лимонад, то заниматься всякими шалостями.
И хотя Радость, и Грусть были одного возраста, вторая была несравнимо старше ее. По крайней мере, ей самой так казалось, когда он выговаривала Радости за очередной ее легкомысленный поступок.
Они всегда были неразлучны, хотя родились в один день в один и тот же час. Они были близнецами, только совсем разными по характеру и отношению к жизни. И не было без Радости Грусти, и Грусти становилось не по себе, если вдруг Радость задерживалась, допоздна смотря на звезды. А когда в ее окошке загорался свет, Грусть становилась не такой грустной и могла спокойно почитать что-нибудь из английской литературы 19 века и заснуть.
Так и в человеке обязательно уживаются самые разные его черты, совсем непохожие друг на друга, но именно они окрашивают мир вокруг в самые невероятные сказочные оттенки. И не столь важно, если Грусть задержалась у вас в гостях на несколько дней или недель. Наступит время, когда Радость поселится в вашем сердце навсегда.