В чем же загадка Дон Кихота, где скрыт секрет его нестареющей актуальности, которая побеждает пространство и время? Думаю, Сервантесу парадоксально удалось схватить и запечатлеть в этом образе изначальную двойственность человеческой культуры, в основе которой — противоречие между реальным и идеальным, между сном и явью, между тем, что человек хочет делать, и тем, что он делать вынужден. Вымышленный мир литературы, в котором живет Дон Кихот, «один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке», часто не совпадает с реальной жизнью и в то же время невероятным образом проясняет ее суть. Получается своеобразная игра жизни с культурой, в которой действие подразумевает сюжет, а сюжет ведет к действию.
эсли не так то наверно вот так
Дон Кихот, странствующий рыцарь и благородный мечтатель, любитель рыцарских романов и борец с ветряными мельницами, поклонник Дульсинеи Тобосской и защитник всех обездоленных, выехал на дорогу европейской культуры и мировой литературы.
Развязка «Ревизора» так же гениально проста и лаконична, как и завязка. Гоголь создает сложнейший по реалистической глубине финал, где веселая комедия начинает отсвечивать трагедией. По мысли того же Немировича-Данченко, здесь словно срываются внезапно «все покровы быта». В финале выражена мысль Гоголя о грядущем возмездии, надежда на торжество справедливости и закона. «Именное предписание», по которому появляется настоящий ревизор, выступает как некий фатум, высшая справедливость. В «Театральном разъезде» Гоголь скажет: «...Дай бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание свое — быть представителем провиденья на земле и чтобы мы веровали в него, как древние веровали в рок, настигающий преступления» (V, 144). Беспощадно критикуя существующие порядки, Гоголь в то же время не посягал на их социальную основу. Он пытался надеяться на справедливые деяния просвещенного монарха.
Несмотря на эти утопические иллюзии, «Ревизор» обладает огромной критической, взрывчатой силой. Освободительный характер имеет гоголевский смех. Проникнутый глубочайшим негодованием, он беспощадно разоблачает мерзости жизни и в то же время страстно устремлен к добру и справедливости. Гоголь считал смех единственным «честным, благородным лицом» своей комедии, подчеркивал его «светлую» природу и нравственно-воспитательное значение: «Насмешки боится даже тот,» который уже ничего не боится на свете». В «Ревизоре» Гоголь смеется над всем безобразным, исходя из какой-то высочайшей, идеальной точки зрения. По словам самого писателя, «засмеяться добрым, светлым смехом может только одна глубоко добрая душа» (V, 170).
В чем же загадка Дон Кихота, где скрыт секрет его нестареющей актуальности, которая побеждает пространство и время? Думаю, Сервантесу парадоксально удалось схватить и запечатлеть в этом образе изначальную двойственность человеческой культуры, в основе которой — противоречие между реальным и идеальным, между сном и явью, между тем, что человек хочет делать, и тем, что он делать вынужден. Вымышленный мир литературы, в котором живет Дон Кихот, «один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке», часто не совпадает с реальной жизнью и в то же время невероятным образом проясняет ее суть. Получается своеобразная игра жизни с культурой, в которой действие подразумевает сюжет, а сюжет ведет к действию.
эсли не так то наверно вот так
Дон Кихот, странствующий рыцарь и благородный мечтатель, любитель рыцарских романов и борец с ветряными мельницами, поклонник Дульсинеи Тобосской и защитник всех обездоленных, выехал на дорогу европейской культуры и мировой литературы.
Развязка «Ревизора» так же гениально проста и лаконична, как и завязка. Гоголь создает сложнейший по реалистической глубине финал, где веселая комедия начинает отсвечивать трагедией. По мысли того же Немировича-Данченко, здесь словно срываются внезапно «все покровы быта». В финале выражена мысль Гоголя о грядущем возмездии, надежда на торжество справедливости и закона. «Именное предписание», по которому появляется настоящий ревизор, выступает как некий фатум, высшая справедливость. В «Театральном разъезде» Гоголь скажет: «...Дай бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание свое — быть представителем провиденья на земле и чтобы мы веровали в него, как древние веровали в рок, настигающий преступления» (V, 144). Беспощадно критикуя существующие порядки, Гоголь в то же время не посягал на их социальную основу. Он пытался надеяться на справедливые деяния просвещенного монарха.
Несмотря на эти утопические иллюзии, «Ревизор» обладает огромной критической, взрывчатой силой. Освободительный характер имеет гоголевский смех. Проникнутый глубочайшим негодованием, он беспощадно разоблачает мерзости жизни и в то же время страстно устремлен к добру и справедливости. Гоголь считал смех единственным «честным, благородным лицом» своей комедии, подчеркивал его «светлую» природу и нравственно-воспитательное значение: «Насмешки боится даже тот,» который уже ничего не боится на свете». В «Ревизоре» Гоголь смеется над всем безобразным, исходя из какой-то высочайшей, идеальной точки зрения. По словам самого писателя, «засмеяться добрым, светлым смехом может только одна глубоко добрая душа» (V, 170).