Книга эта про людей, которые не изжили в себе веру в чудеса. Они - чудаковатые, странные, неугомонные, наивные... Жизнь их чуть-чуть выше нашей каждодневной жизни, чуть-чуть, может быть, смешней и чутьчуть трагичней. Терпимее и милосерднее они друг к другу тоже немного больше нашего; обвинять, осуждать кого-то не спешат. И смерть, и счастье эти люди принимают с достоинством. От радости не скачут, с горя не сгибаются. Может, кто и спросит: "Неужели в вашем ауле только такие люди жили?" - так я отвечаю заранее: - Я видел только таких. Других как-то не запомнил. И еще - может показаться, что многовато в этой книге говорится о смерти. Пусть читатель не удивляется. И жизнь, и смерть в равных правах. А когда говоришь о второй, утверждается ценность, смысл и отрада первой. Судьбы эти, в основном, как я уже сказал, - судьбы людей, с которыми я вместе жил или кусок пути. Очень хорошим и совсем уж плохим я дал другие имена, остальных же оставил так. Рассказчик - я сам... и не только я сам.
странные, неугомонные,
наивные... Жизнь их чуть-чуть выше нашей каждодневной жизни, чуть-чуть, может
быть, смешней и чутьчуть
трагичней. Терпимее и милосерднее они друг к другу тоже немного больше
нашего; обвинять, осуждать
кого-то не спешат. И смерть, и счастье эти люди принимают с достоинством. От
радости не скачут, с горя не
сгибаются.
Может, кто и спросит:
"Неужели в вашем ауле только такие люди жили?" - так я отвечаю заранее:
- Я видел только таких. Других как-то не запомнил.
И еще - может показаться, что многовато в этой книге говорится о смерти. Пусть
читатель не удивляется.
И жизнь, и смерть в равных правах. А когда говоришь о второй, утверждается
ценность, смысл и отрада
первой.
Судьбы эти, в основном, как я уже сказал, - судьбы людей, с которыми я вместе
жил или кусок пути.
Очень хорошим и совсем уж плохим я дал другие имена, остальных же оставил так.
Рассказчик - я сам... и не только я сам.