Рассматривая современный литературный процесс, нельзя не обратить внимание на феномен Л. Петрушевской. Имя писательницы стало известно любителям театра в конце 1970-х годов и связывается, в первую очередь с драматургией “новой волны”, продолжающей традиции А. Вампилова. В конце 1980-х достоянием широкой читательской публики стала ее проза.
Людмила Стефановна Петрушевская родилась в 1938 г. в Москве. Вскоре были репрессированы родители ее матери, в результате чего отец ушел из семьи. С малолетства будущей писательнице пришлось изучать жизнь не только по учебникам. Полуголодное скитание по родственникам, детский дом под Уфой во время войны, где ее впервые досыта накормили и учили жить “ощетинясь”, инстинктивно выставлять вперед шипы. После окончания факультета журналистики МГУ ездила, как сама говорила, “с гитарой и десяткой в кармане” “покорять целину”. Затем работала корреспондентом московских газет, сотрудницей издательств. Сочинять стихи, писать сценарии для студенческих вечеров начала рано, однако о писательской деятельности всерьез задумалась не сразу. Да и путь к читателю был довольно долог, ибо работать приходилось “в стол”, как многим творческим людям ее поколения: редакции не могли принять рассказы и пьесы о том, что тогда называлось теневыми сторонами жизни, не могли пропустить произведений, пусть и не содержащих каких-либо диссидентских выпадов против властей и существующего строя, но написанных “языком улицы”. В случае с Петрушевской получался парадокс: ратуя за сближение литературы с жизнью, официальная критика не прощала автору, когда эта советская реальная и неприкрашенная жизнь пыталась войти в изящную словесность. Не поэтому ли первые пьесы Петрушевской ставились не на профессиональных, а на любительских сценах и вскоре запрещались, а первый сборник прозы вышел только в 1988 г. на гребне объявленной гласности?
По признанию писательницы, импульсом к творчеству для нее является чья-то беда: начинаешь думать, как человеку, – рождается рассказ или пьеса. Петрушевская любит и умеет слушать живой язык толпы. В одном из интервью она заметила: “Мы стоим, зажатые в толпе. Толпа говорит. Она не в силах сдерживаться и говорит, говорит, говорит. Никуда не зовет, не ведет… О наш великий и могучий, правдивый и свободный разговорный, он мелет что попало, но никогда он не лжет. И никогда он, этот язык, не грязен”.
При чтении ее произведений создается ощущение, будто сам авторский голос как бы из гула толпы возникает и в тот же уличный гул уходит, что в свое время и было подмечено критиком И. Борисовой. Петрушевская не почуралась ввести непринужденный разговорный слог в большую литературу. Знаменательно и ее творческое кредо: “Литература не прокуратура”. Все это позволяет судить о “лица необщем выраженье”, привлекает интерес читателей и зрителей, порождая порой ожесточенные дискуссии любителей литературы и профессиональных критиков.
Сравнительная Хлестакова и городничего" Комедия Николая Васильевича Гоголя «Ревизор» имела шумный успех у демократически настроенной публики и резкое неприятие тех, кто увидел в персонажах себя.Николаю Васильевичу Гоголю удалось создать правдивые образы почти реально существующих героев. Самыми яркими в галерее образов комедии являются Городничий и Хлестаков. Несмотря на разницу в летах, они очень похожи. Оба мошенники. Но если Сквозник-Духановский умудренный опытом, закоренелый взяточник и казнокрад, то Хлестаков из молодых, да ранних. Несмотря на свой юный возраст, он уже успел развратить свою душу бездельем, пьянством и настоящей ненавистью к труду. Хлестаков хуже городничего. Тому приходилось добиваться в жизни всего самому. На старости лет он дослужился до городничего и теперь хочет получить наибольшую выгоду от службы. Хлестаков же дворянин по рождению, ему открыты пути к образованию, службе на благо отечества, но он предпочел праздную и разгульную жизнь. В небольшом по объему произведении Гоголь сумел вывести типичные характеры, ставшие на долгие годы нарицательными именами для взяточников, бездельников и вралей. Недаром это творение Гоголя называют бессмертным. чувство. Весна этого года подарила зрителям встречу с настоящим шедевром. Более 160 лет с тех пор, однако комедия "Ревизор" не утратила актуальности и своего звучания и сегодня. Не нужно далеко ходить за примерами. Вспомним отрицательных героев популярных "милицейских" сериалов — чем не герои Гоголя, только сделавшиеся более хладнокровными и жестокими? Сам Гоголь отмечал, что Хлестаков является самым трудным образом в пьесе. В рекомендациях для актера, исполнявшего эту роль, Гоголь достаточно глубоко раскрывает характер этого персонажа. Хлестаков совершил все свои подвиги в уездном городе абсолютно непреднамеренно. Хлестакова можно сравнить с балетным танцовщиком — двигаясь по пространству пьесы, он оживляет ход всего действия, выступает настоящим двигателем сюжетного развития комедии. Хлестаков блестяще сыграл роль ревизора перед уездными чиновниками, только к середине четвертого действия начиная понимать, что его принимают за несколько "государственного человека". Что чувствует при этом лжеревизор? Кажется, ничего. Поведение Хлестакова поражает всех чиновников уездного города. По их мнению, ревизор очень хитер и изворотлив и с ним нужно держать ухо востро. Характерно, что никому и в голову не пришло, что Хлестаков просто отчаянный враль. Вкаждой из создавшихся ситуаций он ведет себя как гениальный актер. Можно себе представить, как трудно было театральному актеру, впервые исполнявшему роль Хлестакова, — актера, играющего ревизора.Хлестакова не следует расценивать как злого или жестокого человека. Сам по себе он совершенно безвреден, и окружающие могут сделать из него что угодно: хоть инкогнито из Петербурга, да еще с секретным предписанием, хоть ничтожного столичного чиновнишку. Своеобразие характера, точнее, отсутствия характера Хлестакова состоит в том, что у него практически отсутствует память о и раздумье о будущем. Хлестаков сосредоточен на настоящей минуте, и в пределах этой минуты достичь высочайшего артистизма. Он с легкостью и даже некоторой грацией меняет свои обличья. Среди целиком списанных с натуры уездных чиновников этот абсолютно вымышленный персонаж производит незабываемое впечатление. Наверное, можно сказать, что для уездных чиновников такое страшное событие, как приезд ревизора из столицы, было похоже на своеобразный праздник: жутковатый, но интересный. Хлестаков им страшен и вызывает их восхищение уже тем, что он на вид вовсе не похож на человека жестоко карать виновных. Николай Васильевич Гоголь хорошо знал жизнь мелкого петербургского чиновничества, что позволило ему дать в образе Хлестакова утрированный и собирательный тип поверхностно образованного фанфарона.
Людмила Стефановна Петрушевская родилась в 1938 г. в Москве. Вскоре были репрессированы родители ее матери, в результате чего отец ушел из семьи. С малолетства будущей писательнице пришлось изучать жизнь не только по учебникам. Полуголодное скитание по родственникам, детский дом под Уфой во время войны, где ее впервые досыта накормили и учили жить “ощетинясь”, инстинктивно выставлять вперед шипы. После окончания факультета журналистики МГУ ездила, как сама говорила, “с гитарой и десяткой в кармане” “покорять целину”. Затем работала корреспондентом московских газет, сотрудницей издательств. Сочинять стихи, писать сценарии для студенческих вечеров начала рано, однако о писательской деятельности всерьез задумалась не сразу. Да и путь к читателю был довольно долог, ибо работать приходилось “в стол”, как многим творческим людям ее поколения: редакции не могли принять рассказы и пьесы о том, что тогда называлось теневыми сторонами жизни, не могли пропустить произведений, пусть и не содержащих каких-либо диссидентских выпадов против властей и существующего строя, но написанных “языком улицы”. В случае с Петрушевской получался парадокс: ратуя за сближение литературы с жизнью, официальная критика не прощала автору, когда эта советская реальная и неприкрашенная жизнь пыталась войти в изящную словесность. Не поэтому ли первые пьесы Петрушевской ставились не на профессиональных, а на любительских сценах и вскоре запрещались, а первый сборник прозы вышел только в 1988 г. на гребне объявленной гласности?
По признанию писательницы, импульсом к творчеству для нее является чья-то беда: начинаешь думать, как человеку, – рождается рассказ или пьеса. Петрушевская любит и умеет слушать живой язык толпы. В одном из интервью она заметила: “Мы стоим, зажатые в толпе. Толпа говорит. Она не в силах сдерживаться и говорит, говорит, говорит. Никуда не зовет, не ведет… О наш великий и могучий, правдивый и свободный разговорный, он мелет что попало, но никогда он не лжет. И никогда он, этот язык, не грязен”.
При чтении ее произведений создается ощущение, будто сам авторский голос как бы из гула толпы возникает и в тот же уличный гул уходит, что в свое время и было подмечено критиком И. Борисовой. Петрушевская не почуралась ввести непринужденный разговорный слог в большую литературу. Знаменательно и ее творческое кредо: “Литература не прокуратура”. Все это позволяет судить о “лица необщем выраженье”, привлекает интерес читателей и зрителей, порождая порой ожесточенные дискуссии любителей литературы и профессиональных критиков.