Маленькая розовощекая девочка в синей шубке, заглянув в стекло циферблата, задумчиво спросила, обращаясь к сестре: - Как думаешь, Она все-таки попросит?Другая малышка, в шубке серебристого цвета, так же задумчиво ответила: - Не знаю... возможно. Если Она еще не перестала мечтать. - Да, ей было непросто... Какая уж тут вера в волшебство! - печально заметила Синяя Шубка.Серебристая возразила: - Ну нет! Может, Она и очерствела слегка... Но надежда есть! - Ну что ж, посмотрим!Кутаясь в старенький плед, Алена вошла в гостиную. Все уже готово к празднику: стол накрыт, в углу — нарядная ель отражалась огоньками гирлянды в оконном стекле, за которым падал бесшумно пушистый снег.Как все-таки хорошо встречать Новый год в родительском доме! Даже сейчас, будучи уже несколько лет замужем, живя в шумном центре города, Алена 31 декабря оказывалась здесь (муж часто работал в новогоднюю ночь), в своем тихом микрорайоне, где ее детство.Поэтому каждый год, несмотря на внешнюю неказистость старой игрушки с отколотым кусочком стекла сбоку, Алена аккуратно вешала ее на елку.Девушка взглянула на елку и улыбнулась. С детства она верила: новогодняя ель — маленький волшебный мир, а игрушки на ней — его сказочные жители, и у каждого — свое место. Красивые хрупкие шары — на самом верху, фонарики, снеговики, избушки — в середине, всякие разноцветные шишки-сосульки — внизу; у ствола — Сова со светящимися глазами, а на самом видном месте — Льдинка и Снежинка (этих стеклянных девчушек в голубой и серебристой шубках Алена когда-то вместе с мамой купила накануне Нового года). И конечно же, стеклянные часы. Эту массивную, из толстого стекла, елочную игрушку Алена помнила столько, сколько себя. Но у них никогда не было стрелок, поэтому Алена верила: это особые, волшебные часы, которые идут так, как им вздумается. Детская фантазия переросла в традицию и даже суеверие. Поэтому каждый год, несмотря на внешнюю неказистость старой игрушки с отколотым кусочком стекла сбоку, Алена аккуратно вешала ее на елку. А по обеим сторонам — двух стеклянных сестренок-близняшек. «Будете феями Волшебного Времени!»- ...Вернуть бы хоть на час один из тех новогодних вечеров в детстве, где все было волшебной сказкой, и где была жива мама Алена. Вдруг чей-то тоненький голосок произнес: «Ну, наконец-то!»На спинку кресла с елочной ветки спрыгнули две маленькие фигурки — одна в серебристой, другая — в синей шубке.Алена в ужасе попятилась назад.- Я сплю! Ну, конечно, это же сон! - Вот так всегда! Сначала верим, что елка и игрушки — чудесный город со сказочными жителями, а чуть что: «Ах, это сон, не может быть!» - сердито говорила Синяя Шубка.Алена едва вымолвила: - Вы... кто? - Вот тебе раз! Двадцать лет вешает нас на елку охранять эти дурацкие часы, и еще спрашивает! - рассмеялась Серебристая.Алена произнесла осторожно: - ...Льдинка и Снежинка? - Феи Волшебного Времени, к вашим услугам! - отвесив шутливый поклон, произнесла Льдинка - Синяя. - И поскольку мы феи, ты сегодня получишь подарок! - радостно объявила Снежинка. - Я ничего не понимаю. Какой подарок? - Ты сама только что попросила: вернуться на час в самое счастливое 31 декабря в твоем детстве. - Но это же... невозможно, - Алена поймала себя на мысли, что если она говорит с елочными игрушками, то идея о возвращении в детство может быть не такой уж бредовой. И, отбросив всякое желание понять происходящее, спросила: - Но как? - Волшебные Часы... Ты же все эти годы так считала, верно? И, став взрослой, все еще веришь в чудеса! Поэтому ты достойна такого подарка! Но есть условие: воспользоваться ими можно всего один раз в жизни. Чтобы вернуться обратно, тебе придется их... разбить.Алена потянула ручку двери и войдя в кухню, застыла на месте: повязав фартук поверх праздничного платья, у стола хлопотала ее мама...- Нет!.. Ведь я могла бы... - ...Передать их потомкам? Видишь ли, Волшебные Часы придумала ты, поэтому и подарок — только для тебя! - Что ж, пусть будет так! - Ну, в какое 31 декабря ты отправишься? - На двадцать лет назад... - Сейчас без пяти одиннадцать! В шесть лет ты наверняка уже спала в это время! - перебила Снежинка. - Нет, нет! Это был особенный вечер, вы же помните! Мама разрешила мне встретить Новый год вместе со всеми и побыть за праздничным столом... А еще в тот вечер я получила то, о чем мечтала — куклу Барби. Было так здорово... - Ну хорошо. Тогда садись в кресло, закрой глаза... Остальное — за нами.
В стихотворении проявляется излюбленная черта поэтики Ф.И. Тютчева — подчеркивание вертикальных координат художественного пространства. В мировоззрении поэта этот прием связан с идеей перехода от земной жизни к бессмертию, от земли к небу. Первая строфа в этой связи представляет собой небольшую экспозицию. С осенью всегда в поэзии связан мотив завершения определенного жизненного цикла природы: весной все расцветает, летом — благоухает, а осенью природа готовится к зимнему сну. Ф.И. Тютчев тонко выделяет в осени особый период — первоначальный. Именно в это время природа стоит как бы на грани расцвета своей красоты во всей полноте и неизбежности скорого увядания. Эпитет «хрустальный» в полной мере характеризует хрупкость и кратковременность этого периода. В последней строфе «И лучезарны вечера» Ф.И. Тютчев подчеркивает мотив света. Во второй строфе поэт подчеркивает, что к осени заканчивается сбор урожая: «Где бодрый серп гулял и падал колос, Теперь уж пусто все». Интересен ход в построении второй строфы: от обобщенной картины сбора урожая к тончайшей художественной детали: «Лишь паутины тонкий волос Блестит на праздной борозде». Символично, что есть ощущение завершенности земледельческих работ, осознание важности их итогов, но при этом нет чувства беззаботной праздности. Простор и пустота вызывают у лирического героя лишь светлую печаль. Однако хрупкая красота мира природы заставляет его, забыв про все, стоять и любоваться: «И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле». Таким образом, природа у Ф.И. Тютчева выполняет функцию гармонизирующего начала. Только в общении с природой человек познать ощущение вечности.
- Как думаешь, Она все-таки попросит?Другая малышка, в шубке серебристого цвета, так же задумчиво ответила:
- Не знаю... возможно. Если Она еще не перестала мечтать.
- Да, ей было непросто... Какая уж тут вера в волшебство! - печально заметила Синяя Шубка.Серебристая возразила:
- Ну нет! Может, Она и очерствела слегка... Но надежда есть!
- Ну что ж, посмотрим!Кутаясь в старенький плед, Алена вошла в гостиную. Все уже готово к празднику: стол накрыт, в углу — нарядная ель отражалась огоньками гирлянды в оконном стекле, за которым падал бесшумно пушистый снег.Как все-таки хорошо встречать Новый год в родительском доме! Даже сейчас, будучи уже несколько лет замужем, живя в шумном центре города, Алена 31 декабря оказывалась здесь (муж часто работал в новогоднюю ночь), в своем тихом микрорайоне, где ее детство.Поэтому каждый год, несмотря на внешнюю неказистость старой игрушки с отколотым кусочком стекла сбоку, Алена аккуратно вешала ее на елку.Девушка взглянула на елку и улыбнулась. С детства она верила: новогодняя ель — маленький волшебный мир, а игрушки на ней — его сказочные жители, и у каждого — свое место. Красивые хрупкие шары — на самом верху, фонарики, снеговики, избушки — в середине, всякие разноцветные шишки-сосульки — внизу; у ствола — Сова со светящимися глазами, а на самом видном месте — Льдинка и Снежинка (этих стеклянных девчушек в голубой и серебристой шубках Алена когда-то вместе с мамой купила накануне Нового года). И конечно же, стеклянные часы. Эту массивную, из толстого стекла, елочную игрушку Алена помнила столько, сколько себя. Но у них никогда не было стрелок, поэтому Алена верила: это особые, волшебные часы, которые идут так, как им вздумается. Детская фантазия переросла в традицию и даже суеверие. Поэтому каждый год, несмотря на внешнюю неказистость старой игрушки с отколотым кусочком стекла сбоку, Алена аккуратно вешала ее на елку. А по обеим сторонам — двух стеклянных сестренок-близняшек. «Будете феями Волшебного Времени!»- ...Вернуть бы хоть на час один из тех новогодних вечеров в детстве, где все было волшебной сказкой, и где была жива мама Алена. Вдруг чей-то тоненький голосок произнес: «Ну, наконец-то!»На спинку кресла с елочной ветки спрыгнули две маленькие фигурки — одна в серебристой, другая — в синей шубке.Алена в ужасе попятилась назад.- Я сплю! Ну, конечно, это же сон!
- Вот так всегда! Сначала верим, что елка и игрушки — чудесный город со сказочными жителями, а чуть что: «Ах, это сон, не может быть!» - сердито говорила Синяя Шубка.Алена едва вымолвила:
- Вы... кто?
- Вот тебе раз! Двадцать лет вешает нас на елку охранять эти дурацкие часы, и еще спрашивает! - рассмеялась Серебристая.Алена произнесла осторожно:
- ...Льдинка и Снежинка?
- Феи Волшебного Времени, к вашим услугам! - отвесив шутливый поклон, произнесла Льдинка - Синяя.
- И поскольку мы феи, ты сегодня получишь подарок! - радостно объявила Снежинка.
- Я ничего не понимаю. Какой подарок?
- Ты сама только что попросила: вернуться на час в самое счастливое 31 декабря в твоем детстве.
- Но это же... невозможно, - Алена поймала себя на мысли, что если она говорит с елочными игрушками, то идея о возвращении в детство может быть не такой уж бредовой. И, отбросив всякое желание понять происходящее, спросила:
- Но как?
- Волшебные Часы... Ты же все эти годы так считала, верно? И, став взрослой, все еще веришь в чудеса! Поэтому ты достойна такого подарка! Но есть условие: воспользоваться ими можно всего один раз в жизни. Чтобы вернуться обратно, тебе придется их... разбить.Алена потянула ручку двери и войдя в кухню, застыла на месте: повязав фартук поверх праздничного платья, у стола хлопотала ее мама...- Нет!.. Ведь я могла бы...
- ...Передать их потомкам? Видишь ли, Волшебные Часы придумала ты, поэтому и подарок — только для тебя!
- Что ж, пусть будет так!
- Ну, в какое 31 декабря ты отправишься?
- На двадцать лет назад...
- Сейчас без пяти одиннадцать! В шесть лет ты наверняка уже спала в это время! - перебила Снежинка.
- Нет, нет! Это был особенный вечер, вы же помните! Мама разрешила мне встретить Новый год вместе со всеми и побыть за праздничным столом... А еще в тот вечер я получила то, о чем мечтала — куклу Барби. Было так здорово...
- Ну хорошо. Тогда садись в кресло, закрой глаза... Остальное — за нами.
В стихотворении проявляется излюбленная черта поэтики Ф.И. Тютчева — подчеркивание вертикальных координат художественного пространства. В мировоззрении поэта этот прием связан с идеей перехода от земной жизни к бессмертию, от земли к небу. Первая строфа в этой связи представляет собой небольшую экспозицию. С осенью всегда в поэзии связан мотив завершения определенного жизненного цикла природы: весной все расцветает, летом — благоухает, а осенью природа готовится к зимнему сну. Ф.И. Тютчев тонко выделяет в осени особый период — первоначальный. Именно в это время природа стоит как бы на грани расцвета своей красоты во всей полноте и неизбежности скорого увядания. Эпитет «хрустальный» в полной мере характеризует хрупкость и кратковременность этого периода. В последней строфе «И лучезарны вечера» Ф.И. Тютчев подчеркивает мотив света. Во второй строфе поэт подчеркивает, что к осени заканчивается сбор урожая: «Где бодрый серп гулял и падал колос, Теперь уж пусто все». Интересен ход в построении второй строфы: от обобщенной картины сбора урожая к тончайшей художественной детали: «Лишь паутины тонкий волос Блестит на праздной борозде». Символично, что есть ощущение завершенности земледельческих работ, осознание важности их итогов, но при этом нет чувства беззаботной праздности. Простор и пустота вызывают у лирического героя лишь светлую печаль. Однако хрупкая красота мира природы заставляет его, забыв про все, стоять и любоваться: «И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле». Таким образом, природа у Ф.И. Тютчева выполняет функцию гармонизирующего начала. Только в общении с природой человек познать ощущение вечности.