Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.
(Что-то типо сочинения?) Дело было поздней осенью. Холодно, вечер. Вокруг никого, одни собаки стаей бегают. Всегда боялся собак. В детстве еще пугали этим, особенно совет: "Если боишься собак, никогда не смотрим им в глаза, не показывай свой страх, так сказать". Обычно стараюсь обходить четвероногих стороной, но в этот раз не получилось. Стою, жду знакомых, вдруг, начинают вокруг меня две драться. Ну, я, набравшись смелости, взялся из разнимать. Сначала что-то и выходило, но в конце одна из собак схватила меня за ногу. Я от страха быстрее бежать оттуда, не обращая внимания на безумную боль в ноге, а четвероногий друг за мной следом, при чем злостно гавкая мне вслед. Кое-как добежал до дома, где обработал рану и перебинтовал ногу. На следующий день выхожу утром из подъезда, а на встречу мне эта собака бежит. Довольная такая. Я, запомнив печальный случай вчерашнего вечера, забегаю быстрее обратно, громко хлопнув за собой дверью. Соседи, проходившие мимо, посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Я же с испуганными глазами выглянул, вроде, нету. Убедившись, что поблизости нет моего нового "врага", я поспешно захромал подальше от этого места, шарахаясь на дальнейшем пути от всех собак.
Объяснение:
Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.
Дело было поздней осенью. Холодно, вечер. Вокруг никого, одни собаки стаей бегают. Всегда боялся собак. В детстве еще пугали этим, особенно совет: "Если боишься собак, никогда не смотрим им в глаза, не показывай свой страх, так сказать". Обычно стараюсь обходить четвероногих стороной, но в этот раз не получилось. Стою, жду знакомых, вдруг, начинают вокруг меня две драться. Ну, я, набравшись смелости, взялся из разнимать. Сначала что-то и выходило, но в конце одна из собак схватила меня за ногу. Я от страха быстрее бежать оттуда, не обращая внимания на безумную боль в ноге, а четвероногий друг за мной следом, при чем злостно гавкая мне вслед. Кое-как добежал до дома, где обработал рану и перебинтовал ногу. На следующий день выхожу утром из подъезда, а на встречу мне эта собака бежит. Довольная такая. Я, запомнив печальный случай вчерашнего вечера, забегаю быстрее обратно, громко хлопнув за собой дверью. Соседи, проходившие мимо, посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Я же с испуганными глазами выглянул, вроде, нету. Убедившись, что поблизости нет моего нового "врага", я поспешно захромал подальше от этого места, шарахаясь на дальнейшем пути от всех собак.