Арест Заболоцкого. Переделкино. Стихотворения "Утро", "Бегство в Египет"
В 1938 году Николай Заболоцкий был арестован. К этому времени он написал поэмы "Деревья", "Торжество земледелия", "Птицы", "Безумный волк", "Столбцы" 1929года были расширены и как бы распались на два обширных цикла: "Городские столбцы" и "Смешанные столбцы". Несмотря на то, что Заболоцкий знал о массовых репрессиях в Ленинграде, объявление об аресте было для него неожиданным ударом. Когда Заболоцкого доставили в дом предварительного заключения, он сразу же столкнулся с действительностью, которая оказалась куда страшнее самых невероятных слухов об этом учреждении. Допрос продолжался около четырех суток без перерыва и сопровождался бранью, оскорблениями, угрозами. Не давали пищи, не давали спать. От Заболоцкого добывались признания в том, что он состоит в некоей контрреволюционной организации, якобы возглавляемой Тихоновым. Требовали, чтобы он назвал членов этой организации, сознался в преднамеренно антисоветском характере своего творчества. В написанной 18 лет спустя "Истории моего заключения" он вспоминал: "Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог более переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали… На четвертые сутки в результате нервного напряжения, голода и бессонницы я начал постепенно терять ясность рассудка. Помнится, я уже сам кричал на следователей и грозил им. Появились призраки, галлюцинации: на стене и паркетном полу кабинета я видел непрерывное движение каких-то фигур. Вспоминается, как однажды я сидел перед целым синклитом следователей. Я уже нимало не боялся их и презирал их. Перед моими глазами перелистывалась какая-то огромная воображаемая мной книга, и на каждой ее странице я видел все новые и новые изображения. Не обращая ни на что внимания, я разъяснял следователям содержание этих картин. Мне сейчас трудно определить свое тогдашнее состояние, но помнится, я чувствовал внутреннее облегчение и торжество свое перед этими людьми, которым не удается сделать меня бесчестным человеком"*.
» и ударил деда. Командир роты написал рапорт майору и забрал деда в штаб. Майор ознакомился рапортом и сказал: «Где тот солдат?». Дед: «Это я, товарищ майор, принял присягу и не пристрелил ни одного немца, меня самого присудили к расстрелу». Майор сказал: «Вот какой смелый боец, танк может собрать за день, а такого смелого бойца надо 18 лет расстрелять». И приказал вернуть деда в часть. Судьба улыбнулась деду и на этот раз, он живой. Он много раз оставался живым, и ему дали прозвище «Счастливчик». Холодный блиндаж, подземная печка, но нельзя топить днём. Солдаты мёрзли, они топали на местах, прыгали, чтобы согреться. Начались зимние морозы, дедам дали теплые вещи: пальто, шапки-ушанки, валенки, моховые варежки и автоматы. А у немцев были старые и нетеплые вещи. Ночами немцы бросали листовки из самолетов. Там было написано о том, какая хорошая жизнь начнется у тех, кто перейдёт к немцам. Между нашими были и такие люди, которые хотели перейти к немцам. Но их тоже можно понять, ведь им было очень трудно, они не спали ночами, уставали, они боролись между жизнью и смертью, даже раненные шли на разведку, а некоторые отдавали свою единственную жизнь. В 1944 году, когда завоевали Будапешт, дедушку и его однополчан отвезли в Чехословакию. Командир полка дал задание деду, отвезти пакет в штаб. Он в дороге встретился с 8 немцами. Дед испугался, но не растерялся, он подумал, всё равно убьют, бросил единственную гранату и выстрелил. Немцы подумали, что дед командир роты и что он пришел не один, а с ротой. Дед, это как бы подтверждая, закричал: «Рота, за мной, в атаку!». Один из немцев встал и сказал: «Товарищ, не стреляй, мы сами сдаемся». В это время на звук выстрела пришли минометчики. Они деду привезти немцев в штаб. Вот так дед побывал командиром роты. Однажды, деда отправили в штаб. Он не поверил своим глазам, длинный стол с угощениями. За столом были и простые солдаты, и генералы. Когда деду сказали, что война закончилась, он не поверил. Он побежал в штаб полка, а там совсем другая картина: танки были готовы в бой. К деду подошёл командир дивизии и сказал: «Германия целиком капитализирована, Берлин с 28 апреля в наших руках». Но был приказ, сберечь Прагу от фашистов. Все готовились к этому. 9 мая, утром в 4 часа в Праге начались дворовые бои. Они дошли до реки Эльба. Но наши победили. 9мая – День Победы, дед и его полк праздновали с чехами.
В 1938 году Николай Заболоцкий был арестован. К этому времени он написал поэмы "Деревья", "Торжество земледелия", "Птицы", "Безумный волк", "Столбцы" 1929года были расширены и как бы распались на два обширных цикла: "Городские столбцы" и "Смешанные столбцы". Несмотря на то, что Заболоцкий знал о массовых репрессиях в Ленинграде, объявление об аресте было для него неожиданным ударом. Когда Заболоцкого доставили в дом предварительного заключения, он сразу же столкнулся с действительностью, которая оказалась куда страшнее самых невероятных слухов об этом учреждении. Допрос продолжался около четырех суток без перерыва и сопровождался бранью, оскорблениями, угрозами. Не давали пищи, не давали спать. От Заболоцкого добывались признания в том, что он состоит в некоей контрреволюционной организации, якобы возглавляемой Тихоновым. Требовали, чтобы он назвал членов этой организации, сознался в преднамеренно антисоветском характере своего творчества. В написанной 18 лет спустя "Истории моего заключения" он вспоминал: "Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог более переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали… На четвертые сутки в результате нервного напряжения, голода и бессонницы я начал постепенно терять ясность рассудка. Помнится, я уже сам кричал на следователей и грозил им. Появились призраки, галлюцинации: на стене и паркетном полу кабинета я видел непрерывное движение каких-то фигур. Вспоминается, как однажды я сидел перед целым синклитом следователей. Я уже нимало не боялся их и презирал их. Перед моими глазами перелистывалась какая-то огромная воображаемая мной книга, и на каждой ее странице я видел все новые и новые изображения. Не обращая ни на что внимания, я разъяснял следователям содержание этих картин. Мне сейчас трудно определить свое тогдашнее состояние, но помнится, я чувствовал внутреннее облегчение и торжество свое перед этими людьми, которым не удается сделать меня бесчестным человеком"*.
Холодный блиндаж, подземная печка, но нельзя топить днём. Солдаты мёрзли, они топали на местах, прыгали, чтобы согреться. Начались зимние морозы, дедам дали теплые вещи: пальто, шапки-ушанки, валенки, моховые варежки и автоматы. А у немцев были старые и нетеплые вещи. Ночами немцы бросали листовки из самолетов. Там было написано о том, какая хорошая жизнь начнется у тех, кто перейдёт к немцам. Между нашими были и такие люди, которые хотели перейти к немцам. Но их тоже можно понять, ведь им было очень трудно, они не спали ночами, уставали, они боролись между жизнью и смертью, даже раненные шли на разведку, а некоторые отдавали свою единственную жизнь.
В 1944 году, когда завоевали Будапешт, дедушку и его однополчан отвезли в Чехословакию. Командир полка дал задание деду, отвезти пакет в штаб. Он в дороге встретился с 8 немцами. Дед испугался, но не растерялся, он подумал, всё равно убьют, бросил единственную гранату и выстрелил. Немцы подумали, что дед командир роты и что он пришел не один, а с ротой. Дед, это как бы подтверждая, закричал: «Рота, за мной, в атаку!». Один из немцев встал и сказал: «Товарищ, не стреляй, мы сами сдаемся». В это время на звук выстрела пришли минометчики. Они деду привезти немцев в штаб. Вот так дед побывал командиром роты.
Однажды, деда отправили в штаб. Он не поверил своим глазам, длинный стол с угощениями. За столом были и простые солдаты, и генералы. Когда деду сказали, что война закончилась, он не поверил. Он побежал в штаб полка, а там совсем другая картина: танки были готовы в бой. К деду подошёл командир дивизии и сказал: «Германия целиком капитализирована, Берлин с 28 апреля в наших руках».
Но был приказ, сберечь Прагу от фашистов. Все готовились к этому. 9 мая, утром в 4 часа в Праге начались дворовые бои. Они дошли до реки Эльба. Но наши победили. 9мая – День Победы, дед и его полк праздновали с чехами.