Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», одно из последних у Пушкина, стало едва ли не самым знаменитым его произведением. (В рукописи оно не имеет названия и дано публикаторами, поэтому слово «Памятник» взято в угловые скобки.) Поэт подводит итог своим свершениям, пробует взглянуть на все написанное им с точки зрения вечности. Такова была поэтическая традиция, восходящая к древнеримскому поэту Горацию (на что указывает латинский эпиграф — «Exegi monumentum» — «Я воздвиг памятник»). Дань этой традиции отдали и русские поэты XVIII века — Ломоносов, Державин; Пушкин писал свое стихотворение с явной оглядкой на их «Памятники» — сходство всегда резче оттеняет различия. Все это вы уже изучали в младших классах. Поэтическая власть выше царской; она непокорна земным владыкам. Единственное слово, которое не вполне вписывается в круг ассоциаций, заданных в первой строфе темой непокорности, — слово нерукотворный. За этим словом тянется совсем другая цепь ассоциаций — религиозная; «нерукотворным » называют икону, на которой изображается лик Христа, чудесным образом запечатленный на полотенце, которое ») приложил к лицу. Религиозный контекст предполагает совсем другой ход мысли, совсем другие ценности: вместо гордости — смирение, вместо непокорности — послушание. Намечается некое внутреннее противоречие, которое задает движение лирическому сюжету — ведь в лирическом сюжете, в отличие от эпического, завязка вполне может происходить на уровне слов и даже звуков. Эффект усиливается оттого, что оба слова — «нерукотворный» и «непокорный» — строятся одинаково (с отрицания «не») и рифмуются друг с другом. Пускай нечетко, неточно. Такие рифмы тоже бывают.
Землемер Глеб Гаврилович Смирнов прибыл на станцию, ему надо было отправиться в усадьбу. Он долго искал того кто мог бы его отвезти. В конце концов он нашёл здоровеннейшего мужика (Клим), к нему и сел в телегу. У мужика была тощая лошадь, только после четвёртого удара по ней телега поехала. Когда телега выехала были сумерки. Они ехали, вокруг была глушь. Землемер забеспокоился, подумал: "Этакое дитя пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная." Начал вести с мужиком диалог. Спросил водятся ли здесь разбойники. Наврал, что любит с кем-нибудь подраться, наплёл про то как всех перебил. И вдруг они въехали в лес. Землемер подумал, что не надо подавать виду, что ему страшно. Начал придираться к мужику, говоря, что тот слишком быстро едет, угрожал ему. А мужик заголосил: "Караул! Караул!.." и убежал. Землемеру стало ещё страшнее, он начал звать Клима. Мужик вернулся, не сразу, конечно. Рассказ называется "пересолил", потому что землемер стал приписывать себе разные страшные вещи, слишком много их приписал.
Надеюсь хоть что то будет понятно.
Объяснение:
Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», одно из последних у Пушкина, стало едва ли не самым знаменитым его произведением. (В рукописи оно не имеет названия и дано публикаторами, поэтому слово «Памятник» взято в угловые скобки.) Поэт подводит итог своим свершениям, пробует взглянуть на все написанное им с точки зрения вечности. Такова была поэтическая традиция, восходящая к древнеримскому поэту Горацию (на что указывает латинский эпиграф — «Exegi monumentum» — «Я воздвиг памятник»). Дань этой традиции отдали и русские поэты XVIII века — Ломоносов, Державин; Пушкин писал свое стихотворение с явной оглядкой на их «Памятники» — сходство всегда резче оттеняет различия. Все это вы уже изучали в младших классах. Поэтическая власть выше царской; она непокорна земным владыкам. Единственное слово, которое не вполне вписывается в круг ассоциаций, заданных в первой строфе темой непокорности, — слово нерукотворный. За этим словом тянется совсем другая цепь ассоциаций — религиозная; «нерукотворным » называют икону, на которой изображается лик Христа, чудесным образом запечатленный на полотенце, которое ») приложил к лицу. Религиозный контекст предполагает совсем другой ход мысли, совсем другие ценности: вместо гордости — смирение, вместо непокорности — послушание. Намечается некое внутреннее противоречие, которое задает движение лирическому сюжету — ведь в лирическом сюжете, в отличие от эпического, завязка вполне может происходить на уровне слов и даже звуков. Эффект усиливается оттого, что оба слова — «нерукотворный» и «непокорный» — строятся одинаково (с отрицания «не») и рифмуются друг с другом. Пускай нечетко, неточно. Такие рифмы тоже бывают.
Когда телега выехала были сумерки. Они ехали, вокруг была глушь. Землемер забеспокоился, подумал: "Этакое дитя пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная." Начал вести с мужиком диалог. Спросил водятся ли здесь разбойники. Наврал, что любит с кем-нибудь подраться, наплёл про то как всех перебил.
И вдруг они въехали в лес. Землемер подумал, что не надо подавать виду, что ему страшно. Начал придираться к мужику, говоря, что тот слишком быстро едет, угрожал ему. А мужик заголосил: "Караул! Караул!.." и убежал.
Землемеру стало ещё страшнее, он начал звать Клима. Мужик вернулся, не сразу, конечно.
Рассказ называется "пересолил", потому что землемер стал приписывать себе разные страшные вещи, слишком много их приписал.