Внешний облик Аси открывается нам постепенно, по мере того, как господин Н. рассмотрел новую знакомку. Поначалу перед нами «девушка невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть ее лица». Позднее, за ужином «Ася сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные как у мальчика, падали крупными завитками на шею и уши». Детали внешности как бы высвечиваются, повествователь обращает внимание на одну или другую. Но нигде они не сливаются в законченный портрет, как мы это видели у Натальи Ласунской, Кати или Анны Сергеевны.
Юная героиня не имеет еще сложившегося облика. На протяжении повести мы наблюдаем, как она примеряет на себя разные костюмы, а с ними разную манеру вести себя. На следующее утро после встречи мы встречаем Асю у развалин старинного замка. Вскарабкавшись на уступ стены, «Ася продолжала сидеть неподвижно, подобрав под себя ноги и закутав голову кисейным шарфом; стройный блик ее отчетливо и красиво рисовался на ясном небе…». В дальнейшем из ее рассказа мы поймем, что девушка воображала себя Лорелеей, героиней немецких преданий, сидящей на скале. Зато в тот же день она вышла к обеду «одетая в лучшее свое платье, тщательно причесанная <…> и в перчатках. За столом она держалась очень чинно, почти чопорно». Господин Н. догадался, что «ей явно хотелось разыграть <…> новую роль – роль приличной и благовоспитанной барышни». Толчком к изменению облика всякий раз оказывается желание понравиться новому знакомому. «Вечером я читал <…> «Германа и Доротею» (роман И.В. Гете, воспевающий идиллию мирной жизни в провинции – О.Т), – вспоминает повествователь. – На следующий день я опять не узнал ее, пока не догадался, что ей вдруг пришло в голову: быть домовитой и степенной, как Доротея».
Но вся пленительность облика героини раскрывается, когда она оделась «простою девушкой». : «На ней было старенькое платьице, волосы она зачесала за уши и сидела, не шевелясь, у окна да шила в пяльцах, скромно, тихо <…>. Для довершения сходства она принялась напевать вполголоса «Матушку, голубушку».
По мере встреч с Асей рассказчик начинает догадываться, что вокруг него – чужая красота. В нем пробуждается внезапно чувство родины: «Мне захотелось дышать русским воздухом, ходить по русской земле…» «“Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я в чужой стороне, между чужими?” – воскликнул я...» Рассказчик полагает, что «так взволновал запах степной травы». Он, и только он, «мгновенно напомнил мне родину и возбудил в душе страстную тоску по ней». Но этому одномоментному ощущению предшествовало многодневное пребывание у Гагиных…
Внешний облик Аси открывается нам постепенно, по мере того, как господин Н. рассмотрел новую знакомку. Поначалу перед нами «девушка невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть ее лица». Позднее, за ужином «Ася сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные как у мальчика, падали крупными завитками на шею и уши». Детали внешности как бы высвечиваются, повествователь обращает внимание на одну или другую. Но нигде они не сливаются в законченный портрет, как мы это видели у Натальи Ласунской, Кати или Анны Сергеевны.
Юная героиня не имеет еще сложившегося облика. На протяжении повести мы наблюдаем, как она примеряет на себя разные костюмы, а с ними разную манеру вести себя. На следующее утро после встречи мы встречаем Асю у развалин старинного замка. Вскарабкавшись на уступ стены, «Ася продолжала сидеть неподвижно, подобрав под себя ноги и закутав голову кисейным шарфом; стройный блик ее отчетливо и красиво рисовался на ясном небе…». В дальнейшем из ее рассказа мы поймем, что девушка воображала себя Лорелеей, героиней немецких преданий, сидящей на скале. Зато в тот же день она вышла к обеду «одетая в лучшее свое платье, тщательно причесанная <…> и в перчатках. За столом она держалась очень чинно, почти чопорно». Господин Н. догадался, что «ей явно хотелось разыграть <…> новую роль – роль приличной и благовоспитанной барышни». Толчком к изменению облика всякий раз оказывается желание понравиться новому знакомому. «Вечером я читал <…> «Германа и Доротею» (роман И.В. Гете, воспевающий идиллию мирной жизни в провинции – О.Т), – вспоминает повествователь. – На следующий день я опять не узнал ее, пока не догадался, что ей вдруг пришло в голову: быть домовитой и степенной, как Доротея».
Но вся пленительность облика героини раскрывается, когда она оделась «простою девушкой». : «На ней было старенькое платьице, волосы она зачесала за уши и сидела, не шевелясь, у окна да шила в пяльцах, скромно, тихо <…>. Для довершения сходства она принялась напевать вполголоса «Матушку, голубушку».
По мере встреч с Асей рассказчик начинает догадываться, что вокруг него – чужая красота. В нем пробуждается внезапно чувство родины: «Мне захотелось дышать русским воздухом, ходить по русской земле…» «“Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я в чужой стороне, между чужими?” – воскликнул я...» Рассказчик полагает, что «так взволновал запах степной травы». Он, и только он, «мгновенно напомнил мне родину и возбудил в душе страстную тоску по ней». Но этому одномоментному ощущению предшествовало многодневное пребывание у Гагиных…