Мне летние просто невнятны улыбки, И тайны в зиме не найду. Но я наблюдала почти без ошибки Три осени в каждом году.
И первая — праздничный беспорядок Вчерашнему лету назло, И листья летят, словно клочья тетрадок, И запах дымка так ладанно-сладок, Всё влажно, пестро и светло.
И первыми в танец вступают березы, Накинув сквозной убор, Стряхнув второпях мимолетные слезы На соседку через забор.
Но эта бывает — чуть начата повесть. Секунда, минута — и вот Приходит вторая, бесстрастна, как совесть, Мрачна, как воздушный налет.
Все кажутся сразу бледнее и старше, Разграблен летний уют, И труб золотых отдаленные марши В пахучем тумане плывут…
И в волнах холодных его фимиама Закрыта высокая твердь, Но ветер рванул, распахнулось — и прямо Всем стало понятно: кончается драма, И это не третья осень, а смерть.
Он весь сверкает и хрустит,
Обледенелый сад.
Ушедший от меня грустит,
Но нет пути назад.
И солнца бледный тусклый лик —
Лишь круглое окно;
Я тайно знаю, чей двойник
Приник к нему давно.
Здесь мой покой навеки взят
Предчувствием беды,
Сквозь тонкий лед еще сквозят
Вчерашние следы.
Склонился тусклый мертвый лик
К немому сну полей,
И замирает острый крик
Отсталых журавлей.
Мне летние просто невнятны улыбки,
И тайны в зиме не найду.
Но я наблюдала почти без ошибки
Три осени в каждом году.
И первая — праздничный беспорядок
Вчерашнему лету назло,
И листья летят, словно клочья тетрадок,
И запах дымка так ладанно-сладок,
Всё влажно, пестро и светло.
И первыми в танец вступают березы,
Накинув сквозной убор,
Стряхнув второпях мимолетные слезы
На соседку через забор.
Но эта бывает — чуть начата повесть.
Секунда, минута — и вот
Приходит вторая, бесстрастна, как совесть,
Мрачна, как воздушный налет.
Все кажутся сразу бледнее и старше,
Разграблен летний уют,
И труб золотых отдаленные марши
В пахучем тумане плывут…
И в волнах холодных его фимиама
Закрыта высокая твердь,
Но ветер рванул, распахнулось — и прямо
Всем стало понятно: кончается драма,
И это не третья осень, а смерть.