Вся «Повесть…» пропитана сарказмом и горечью. Два генерала попали на необитаемый остров. И сами себя прокормить не смогли – только бумажки в регистратуре умели перекладывать. Нашли на острове мужика, он им готовил еду и даже свил верёвку – а они его этой же верёвкой и привязали. И по Салтыкову-Щедрину здесь две стороны медали: мы мужику и сочувствуем, и недоумеваем. Как же так? Он ведь мог ничего этого не делать. Но для автора было важно иносказательно выразить положение вещей в современной ему России: рассказать про дикое барство и добровольное холопство.
Всё же самая хлёсткая фраза – это финальное предложение: «Однако, и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!». В таком финале автор показывает уродливую действительность, где нормальным считается такое положение дел, где мужик, пусть и от голодной смерти генералов, достоин только пятака серебра да водки – и то от «барского» снисхождения.
Вся «Повесть…» пропитана сарказмом и горечью. Два генерала попали на необитаемый остров. И сами себя прокормить не смогли – только бумажки в регистратуре умели перекладывать. Нашли на острове мужика, он им готовил еду и даже свил верёвку – а они его этой же верёвкой и привязали. И по Салтыкову-Щедрину здесь две стороны медали: мы мужику и сочувствуем, и недоумеваем. Как же так? Он ведь мог ничего этого не делать. Но для автора было важно иносказательно выразить положение вещей в современной ему России: рассказать про дикое барство и добровольное холопство.
Всё же самая хлёсткая фраза – это финальное предложение: «Однако, и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!». В таком финале автор показывает уродливую действительность, где нормальным считается такое положение дел, где мужик, пусть и от голодной смерти генералов, достоин только пятака серебра да водки – и то от «барского» снисхождения.