Девочка на шаре Один раз мы всем классом пошли в цирк. Я очень радовался, когда шел туда, потому что мне уже скоро восемь лет, а я был в цирке только один раз, и то очень давно. Главное, Аленке всего только шесть лет, а вот она уже успела побывать в цирке целых три раза. Это очень обидно. И вот теперь мы всем классом пошли в цирк, и я думал, как хорошо, что уже большой и что сейчас, в этот раз, все увижу как следует. А в тот раз я был маленький, я не понимал, что такое цирк. В тот раз, когда на арену вышли акробаты и один полез на голову другому, я ужасно расхохотался, потому что думал, что это они так нарочно делают, для смеху, ведь дома я никогда не видел, чтобы взрослые дядьки карабкались друг на друга. И на улице тоже этого не случалось. Вот я и рассмеялся во весь голос. Я не понимал, что это артисты показывают свою ловкость. И еще в тот раз я все больше смотрел на оркестр, как они играют - кто на барабане, кто на трубе, - и дирижер машет палочкой, и никто на него не смотрит, а все играют как хотят. Это мне очень понравилось, но пока я смотрел на этих музыкантов, в середине арены выступали артисты. И я их не видел и пропускал самое интересное. Конечно, я в тот раз еще совсем глупый БЫЛ.
Благословляю твой возврат Из этой нехристи немецкой, На Русь, к святыне москворецкой! Ты, слава богу, счастлив, брат: Ты дома, ты уже устроил Себе привольное житье; Уединение свое Ты оградил и успокоил От многочисленных сует И вредоносных наваждений Мирских, от праздности и лени. От празднословящих бесед, Высокой, верною оградой Любви к труду и тишине; И своенравно и вполне Своей работой и прохладой Ты управляешь, и цветет Твое житье легко и пышно, Как милый цвет в тени затишной, У родника стеклянных вод! А я, попрежнему, в Ганау Сижу, мне скука и тоска Среди чужого языка: И Гальм, и Гейне, и Ленау Передо мной; усердно их Читаю я, но толку мало; Мои часы несносно вяло Идут, как бесталанный стих;
Отрады нет. Одна отрада, Когда перед моим окном, Площадку гладким хрусталем Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой Идет, с подскоком жидконогой - И бац да бац на гололедь! Красноречивая картина Для русских глаз! Люблю ее! Но ведь томление мое Пройдет же - и меня чужбина Отпустит на святую Русь! О! я, как плаватель От бурь и бездны треволненной, Счастлив и радостен явлюсь В Москву, что в пристань. Дай мне руку! Пора мне дома отдохнуть; Я перекочкал трудный путь, Перетерпел тоску и скуку Тяжелых лет в краю чужом! Зато смотри: гляжу героем; Давай же, брат, собща устроим Себе приют и заживем!
Благословляю твой возврат
Из этой нехристи немецкой,
На Русь, к святыне москворецкой!
Ты, слава богу, счастлив, брат:
Ты дома, ты уже устроил
Себе привольное житье;
Уединение свое
Ты оградил и успокоил
От многочисленных сует
И вредоносных наваждений
Мирских, от праздности и лени.
От празднословящих бесед,
Высокой, верною оградой
Любви к труду и тишине;
И своенравно и вполне
Своей работой и прохладой
Ты управляешь, и цветет
Твое житье легко и пышно,
Как милый цвет в тени затишной,
У родника стеклянных вод!
А я, попрежнему, в Ганау
Сижу, мне скука и тоска
Среди чужого языка:
И Гальм, и Гейне, и Ленау
Передо мной; усердно их
Читаю я, но толку мало;
Мои часы несносно вяло
Идут, как бесталанный стих;
Отрады нет. Одна отрада,
Когда перед моим окном,
Площадку гладким хрусталем
Оледенит година хлада:
Отрада мне тогда глядеть,
Как немец скользкою дорогой
Идет, с подскоком жидконогой -
И бац да бац на гололедь!
Красноречивая картина
Для русских глаз! Люблю ее!
Но ведь томление мое
Пройдет же - и меня чужбина
Отпустит на святую Русь!
О! я, как плаватель
От бурь и бездны треволненной,
Счастлив и радостен явлюсь
В Москву, что в пристань. Дай мне руку!
Пора мне дома отдохнуть;
Я перекочкал трудный путь,
Перетерпел тоску и скуку
Тяжелых лет в краю чужом!
Зато смотри: гляжу героем;
Давай же, брат, собща устроим
Себе приют и заживем!