"невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть ее " " сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные, как у мальчика, падали крупными завитками на шею и " " увидали темную головку " " ей на глаза упали.." " продолжала сидеть неподвижно, подобрав под себя ноги и закутав голову кисейным шарфом; стройный облик ее отчетливо и красиво рисовался на ясном " " свои длинные " " лицо, самое изменчивое лицо, какое я только видел. несколько мгновений спустя оно уже все побледнело и приняло , почти печальное " " сложена, как маленькая рафаэлевская галатея в фарнезине, – шептал " " ее холодные " " маленькая горячая ручка крепко стиснула " " подняла голову и встряхнула " " мерещились мне темные, неподвижные, почти закрытые глаза на бледном, но оживленном лице, резво обвеянном " " странная девочка меня привлекала: не одной только полудикой прелестью, разлитой по всему ее тонкому " " об этом бледном лице, об этих влажных и робких глазах, о развитых волосах на наклоненной " " ее милое лицо расцвело бы " " черноглазую девочку лет десяти – " (ася в детстве)
Центральным
в романе Н.Г. Чернышевского “Что делать?”
является образ Рахметова — “особенного
человека”, “высшей натуры”. В его образе
слились лучшие черты передовых людей эпохи
Чернышевского.
Аристократ
по происхождению, он становится демократом
по взглядам на жизнь и образу поведения.
Рахметов — профессиональный революционер,
революционный вождь. Это “рыцарь без
страха и упрека”, человек, будто выкованный
из чистой стали. Таких людей, как он, немного.
“Я встретил, — замечает Чернышевский, — до
сих пор только восемь образцов этой породы (в
том числе двух женщин)...”
Не сразу
стал Рахметов “особенным человеком”. Он
приехал в Петербург обыкновенным
порядочным юношей. Сближение с Кирсановым,
познакомившим Рахметова с учением
социалистов-утопистов и философией
Фейербаха, явилось толчком к превращению
его в “особенного человека”. “Жадно
слушал он Кирсанова в первый вечер, плакал,
прерывал его слова восклицаниями проклятий
тому, что должно погибнуть, благословений
тому, что должно жить”. Одаренный
необыкновенными Рахметов,
изучив теорию социализма, скоро переходит к
революционным действиям, становится
революционером, человеком “особой породы”.
“Он поважнее всех нас здесь, взятых вместе”,
— говорит
о нем Кирсанов. Рахметов с поразительной
быстротой расширяет круг своих знаний. В
двадцать два года “он был уже человеком
очень замечательно основательной учености”.
Читает Рахметов только “самобытные”
сочинения, что, по его мнению, “по каждому
предмету капитальных сочинений очень
немного; во всех остальных только
повторяется, разжижается, портится то, что
все гораздо полнее и яснее заключено в этих
немногих сочинениях. Надобно читать только
их; всякое другое чтение — только напрасная
трата времени”. Понимая, что сила вождя — в
его близости к народу, Рахметов пристально
изучает жизнь трудящихся. Пешком исколесил
он всю Россию, был дровосеком, пилыциком,
камнетесом, вместе с бурлаками тянул лямку.
Для простого человека он — свой, родной
человек. Недаром бурлаки прозвали его
Никитушкой Ломовым в память легендарного
волжского богатыря-бурлака.
Рахметов,
готовя себя к революционной деятельности,
знает, что ему придется переносить лишения,
мучения, быть может, пытки со стороны
царских тюремщиков. И он заранее закаляет
свою волю и тело, приучает себя переносить
физические страдания, отказывается от
всякой роскоши. Рахметов отличается редкой
работо Он успевал делать
страшно мною, потому что и в распоряжении
времени положил на себя точно такое же
обуздание прихотей, как и в материальных
вещах. Ни четверги часа в месяц не пропадало
у него на развлечение, отдыха ему не было
нужно”. Занятия его разнообразны, и смена
их является для Рахметова отдыхом. О тайной
революционной работе Рахметова
Чернышевский, по вполне понятным причинам,
не мог говорить открыто. Он только глухо
упоминает о том, что у Рахметова “дел... была
бездна, и все дела, не касавшиеся лично до
него; личных дел у него не было, это все
знали... Он мало бывал дома, все ходил и
разъезжал,
больше ходил. Но у него ...бывали люди... часто
по нескольку дней его не бывало дома. Тогда
вместо него сидел у него и принимал
посетителей один из его приятелей,
преданный ему душою и телом и молчаливый,
как могила”. Рахметов, зная, что революции
нужны преданные и знающие люди, заботится о
подготовке революционных кадров: в
нескольких университетах учатся его
стипендиаты, готовящиеся к подпольной
деятельности. Рахметов кажется человеком
суровым и угрюмым. Он и сам говорит: “Видишь
невеселые вещи, как же тут не будешь мрачным
чудовищем”. Но суровость его только
внешняя, за ней скрывается нежная и любящая
натура. “При всей своей феноменальной
грубости, он был, в сущности, очень
деликатен”, — замечает Чернышевский. “Какой
это нежный и добрый человек”,
— думает о нем Вера Павловна. Для того чтобы
угнетенным, Рахметов отказывается
во имя революционной работы от личного
счастья. “Я должен подавить в себе любовь,
— говорит он любимой женщине, — любовь к
вам связывала бы мне руки, они и так не скоро
развяжутся у меня, — уже связаны. Но развяжу.
Я не должен любить... такие люди, как я, не
имеют права связывать чью-либо судьбу с
своею”.
Рахметов
борется за счастье народа, и эта борьба
становится делом всей его жизни. Нелегок
путь, по которому идет Рахметов, но богат он
счастьем и радостями. Огромно значение
Рахметовых для жизни. “Мало их, но ими
расцветает жизнь всех; без них она заглохла
бы, прокисла бы, мало их, но они дают всем
людям дышать, без них люди задохнулись бы.
Велика масса честных и
добрых людей, а таких людей мало; но они в
ней... букет в благородном вине; от них ее
сила и аромат; это цвет лучших людей, это
двигатели двигателей, это соль соли земли”.
Для многих поколений революционных борцов
образ Рахметова явился примером поведения
и подражания, источником вдохновения, в нем
они черпали силы и мужество.