О ком из героев романа говорится в этом отрывке? «Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду».
Рассказ начинается тем, что автор всетречает на поле, где все люди ждут прилете самолета (деревеснкий аэропорт), своего старого знакомого - Егора Тыркасова. Сначала автор не узнает Егора, потому что раньше тот был веселый, крупный, улыбающийся человек, известный охотник и балагур, а тут сидит худой, измученный человек с изуродованным лицом (его медведица "помяла"). Егор рассказал автору о своей жизни и своей горести - верном псе по имени Утопыш. Этого пса он так назвал, так как щенка он нашел в воде, хозяин его пытался утопить, а он цеплялся за жизнь и пытался выбраться на берег. Утопыш стал верным Егору, вырос сильным, ловким, крупным псом, настоящим "медвежатником" - это значит, что он Егору ходить на охоту на медведя. Десять медведей завалили они с Егором. Пес не раз его от смерти, сам ловил зайцев и лисиц, а однажды даже "отомстил" за унесенную овцу - убил волка. Это был действительно замечательный и верный пес. Но тут произошло несчастье - Егор поставил капкан на медведя и пошел домой, а утром, вместо того, чтобы проверить капкан, уехал в другую деревню за вином. Там он и остался на 2 дня. Когда приехал обратно (жена его привезла пьяного), понял, что Утопыша нет дома. Он побежал к капкану и увидел что Утопыш попал в капкан. Это было очень печально и жаль собаку, потому что она искала хозяина (так ка собаки думют всегда хорошо про людей и собака не могла себе представить, что хозяин уехал пьянствовать) и пошла его искать по следу. В капкане пес лежал не двигаясь, у него была переломана лапа. Егор думал, что пес будет зол на него, но Утопыш только лизал ему руки. Утопыш выздоровел, лапа зажила кое-как, но на охоту он уже был не ходок. Тогда Егор купил себе другого пса и тренировал его на белок и мелких зверей. Однажды, когда хозяин собирался на охоту, он позвал с собой нового пса, а Утопыш должен был остаться во дворе. Утопыш был очень задет и накинулся на пса и загрыз его. Егор рассердился и пнул Утопыша. После этого пес две недели ничего не ел и умер. Егор с тех пор не завел собаки и не охотился больше никогда. Они с женой продали дом и теперь он жил в районе и устроился на рыбзавод, только вот тоска его никак не проходила. Ему все время мерещился вой Утопыша. Он понимал, как обидел его, как задел его гордость. Пес умер не от того, что его пнули, а от обиды - хозяин мало того, что его изуродовал (он попал в капкан), потом взял другую собаку, да еще и пнул его. Этого собачья гордость не перенесла.
К ветеринару в наше село пришел с Урженского озера Ваня Малявин и принес завернутого в рваную ватную куртку маленького теплого зайца. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами…
— Ты что, одурел? — крикнул ветеринар. — Скоро будешь ко мне мышей таскать, оголец!
— А вы не лайтесь, это заяц особенный, — хриплым шепотом сказал Ваня. — Его дед прислал, велел лечить.
— От чего лечить-то?
— Лапы у него пожженные.
Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и прикрикнул вслед:
— Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком — деду будет закуска.
Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихо дрожал под засаленной курткой.
— Ты чего, малый? — спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела к ветеринару свою единственную козу. - Чего вы, сердешные, вдвоем слезы льете? Ай случилось что?
— Пожженный он, дедушкин заяц, — сказал тихо Ваня. — На лесном пожаре лапы себе пожег, бегать не может. Вот-вот, гляди, умреть.
— Не умреть, малый Анисья. — Скажи дедушке своему, ежели большая у него охота зайца выходить, пущай несет его в город к Карлу Петровичу.
Ваня вытер слезы и пошел лесами домой, на Урженское озеро. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она большими островами росла на полянах.
Заяц стонал.
Ваня нашел по дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и затих.
— Ты чего, серый? — тихо спросил Ваня. — Ты бы поел.
Заяц молчал.
— Ты бы поел, — повторил Ваня, и голос его задрожал. — Может, пить хочешь?
Заяц повел рваным ухом и закрыл глаза.
Ваня взял его на руки и побежал напрямик через лес — надо было поскорее дать зайцу напиться из озера.
Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарный камень.
Наутро дед надел чистые онучи (1) и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес зайца сзади. Заяц совсем притих, только изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.
Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит тихий пожар.
На базарной площади было очень пусто, знойно; извозчичьи лошади дремали около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.
— Не то лошадь, не то невеста — шут их разберет! — сказал он и сплюнул.
Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего не ответил. Зашли в аптеку. Толстый старый человек в пенсне и в коротком белом халате сердито плечами и сказал:
— Это мне нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш — специалист по детским болезням — уже три года как перестал принимать пациентов. Зачем он вам?
Дед, заикаясь от уважения к аптекарю и от робости, рассказал про зайца.
— Это мне нравится! -сказал аптекарь. — Интересные пациенты завелись в нашем городе. Это мне замечательно нравится!
Он нервно снял пенсне, протер, снова нацепил на нос и уставился на деда. Дед молчал и топтался на месте. Аптекарь тоже молчал. Молчание становилось тягостным.
— Почтовая улица, три! — вдруг в сердцах крикнул аптекарь и захлопнул какую-то растрепанную толстую книгу. — Три!
Но тут произошло несчастье - Егор поставил капкан на медведя и пошел домой, а утром, вместо того, чтобы проверить капкан, уехал в другую деревню за вином. Там он и остался на 2 дня. Когда приехал обратно (жена его привезла пьяного), понял, что Утопыша нет дома. Он побежал к капкану и увидел что Утопыш попал в капкан. Это было очень печально и жаль собаку, потому что она искала хозяина (так ка собаки думют всегда хорошо про людей и собака не могла себе представить, что хозяин уехал пьянствовать) и пошла его искать по следу. В капкане пес лежал не двигаясь, у него была переломана лапа. Егор думал, что пес будет зол на него, но Утопыш только лизал ему руки. Утопыш выздоровел, лапа зажила кое-как, но на охоту он уже был не ходок. Тогда Егор купил себе другого пса и тренировал его на белок и мелких зверей. Однажды, когда хозяин собирался на охоту, он позвал с собой нового пса, а Утопыш должен был остаться во дворе. Утопыш был очень задет и накинулся на пса и загрыз его. Егор рассердился и пнул Утопыша. После этого пес две недели ничего не ел и умер.
Егор с тех пор не завел собаки и не охотился больше никогда. Они с женой продали дом и теперь он жил в районе и устроился на рыбзавод, только вот тоска его никак не проходила. Ему все время мерещился вой Утопыша. Он понимал, как обидел его, как задел его гордость. Пес умер не от того, что его пнули, а от обиды - хозяин мало того, что его изуродовал (он попал в капкан), потом взял другую собаку, да еще и пнул его. Этого собачья гордость не перенесла.
Заячьи лапы
К ветеринару в наше село пришел с Урженского озера Ваня Малявин и принес завернутого в рваную ватную куртку маленького теплого зайца. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами…
— Ты что, одурел? — крикнул ветеринар. — Скоро будешь ко мне мышей таскать, оголец!
— А вы не лайтесь, это заяц особенный, — хриплым шепотом сказал Ваня. — Его дед прислал, велел лечить.
— От чего лечить-то?
— Лапы у него пожженные.
Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и прикрикнул вслед:
— Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком — деду будет закуска.
Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихо дрожал под засаленной курткой.
— Ты чего, малый? — спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела к ветеринару свою единственную козу. - Чего вы, сердешные, вдвоем слезы льете? Ай случилось что?
— Пожженный он, дедушкин заяц, — сказал тихо Ваня. — На лесном пожаре лапы себе пожег, бегать не может. Вот-вот, гляди, умреть.
— Не умреть, малый Анисья. — Скажи дедушке своему, ежели большая у него охота зайца выходить, пущай несет его в город к Карлу Петровичу.
Ваня вытер слезы и пошел лесами домой, на Урженское озеро. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она большими островами росла на полянах.
Заяц стонал.
Ваня нашел по дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и затих.
— Ты чего, серый? — тихо спросил Ваня. — Ты бы поел.
Заяц молчал.
— Ты бы поел, — повторил Ваня, и голос его задрожал. — Может, пить хочешь?
Заяц повел рваным ухом и закрыл глаза.
Ваня взял его на руки и побежал напрямик через лес — надо было поскорее дать зайцу напиться из озера.
Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарный камень.
Наутро дед надел чистые онучи (1) и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес зайца сзади. Заяц совсем притих, только изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.
Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит тихий пожар.
На базарной площади было очень пусто, знойно; извозчичьи лошади дремали около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.
— Не то лошадь, не то невеста — шут их разберет! — сказал он и сплюнул.
Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего не ответил. Зашли в аптеку. Толстый старый человек в пенсне и в коротком белом халате сердито плечами и сказал:
— Это мне нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш — специалист по детским болезням — уже три года как перестал принимать пациентов. Зачем он вам?
Дед, заикаясь от уважения к аптекарю и от робости, рассказал про зайца.
— Это мне нравится! -сказал аптекарь. — Интересные пациенты завелись в нашем городе. Это мне замечательно нравится!
Он нервно снял пенсне, протер, снова нацепил на нос и уставился на деда. Дед молчал и топтался на месте. Аптекарь тоже молчал. Молчание становилось тягостным.
— Почтовая улица, три! — вдруг в сердцах крикнул аптекарь и захлопнул какую-то растрепанную толстую книгу. — Три!