В «Капитанской дочке» поединок изображен сугубо иронически. Хотя Гринев дерется за честь дамы, а Швабрин и в самом деле заслуживает наказания, но дуэльная ситуация выглядит донельзя забавно: «Я тотчас отправился к Ивану Игнатьичу и застал его с иголкою в руках: по препоручению комендантши он нанизывал грибы для сушенья на зиму. “А, Петр Андреич! - сказал он, увидя меня. - Добро Как это вас Бог принес? по какому делу, смею спросить? ” Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз. И эта сцена «Переговоров с секундантом» , и все дальнейшее выглядит как пародия на дуэльный сюжет и на саму идею дуэли. Героическое отношение Гринева к поединку кажется смешным потому, что оно сталкивается с представлениями людей, выросших в другие времена, не воспринимающих дуэльную идею как необходимый атрибут дворянского жизненного стиля. Иван Игнатьич подходит к дуэли с позиции здравого смысла. А с позиции бытового здравого смысла дуэль, не имеющая оттенка судебного поединка, а призванная только потрафить самолюбию дуэлянтов, несомненно, абсурдна. Для старого офицера поединок ничем не отличается от парного боя во время войны. Только он бессмыслен и неправеден, ибо дерутся свои. Рыцарские, хотя и смутные, представления Гринева отнюдь не совпадают со столичным гвардейским цинизмом Швабрина, для которого важно убить противника, что он однажды и сделал, а не соблюсти правила чести. Он хладнокровно предлагает обойтись без секундантов, хотя это и против правил. И не потому, что Швабрин какой-то особенный злодей, а потому, что дуэльный кодекс еще размыт и неопределен. Поединок окончился бы купанием Швабрина в реке, куда загонял его побеждающий Гринев, если бы не внезапное появление Савельича. И вот здесь отсутствие секундантов позволило Швабрину нанести предательский удар. Именно такой поворот дела и показывает некий оттенок отношения Пушкина к стихии «незаконных» , неканонических дуэлей, открывающих возможности для убийств, прикрытых дуэльной терминологией. Возможности такие возникали часто. Особенно в армейском захолустье, среди изнывающих от скуки и безделья офицеров
Вэтот холодный и ненастный октябрь катерине петровне стало ещё труднее вставать по утрам. старый дом, в котором она доживала свой век, был построен её отцом, известным художником, и находился под охраной областного музея. дом стоял в селе заборье. каждый день к катерине петровне прибегала манюшка, дочь колхозного сапожника, по хозяйству. иногда заходил тихон, сторож при сарае. он помнил, как отец катерины петровны строил этот дом. настя, единственная дочь катерины петровны, жила в ленинграде. последний раз она приезжала три года назад. катерина петровна редко писала насте — не хотела мешать, но думала о ней постоянно. настя тоже не писала, только раз в два-три месяца почтальон приносил катерине петровне перевод на двести рублей. однажды в конце октября, ночью кто-то долго стучал в калитку. катерина петровна вышла посмотреть, но там никого не было. в ту же ночь она написала дочери письмо с просьбой приехать. настя работала секретарём в союзе художников. художники звали её сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. она была занята — устраивала выставку молодого скульптора тимофеева, поэтому положила письмо матери в сумочку не читая, только вздохнула с облегчением: если мать пишет — значит жива. в мастерской тимофеева настя увидела скульптуру гоголя. ей показалось, что писатель насмешливо и укоризненно смотрит на неё. две недели настя возилась с устройством выставки тимофеева. на открытие выставки курьерша принесла насте телеграмму из заборья: «катя помирает. тихон». настя скомкала телеграмму и снова почувствовала на себе укоризненный взгляд гоголя. в тот же вечер настя уехала в заборье. катерина петровна не вставала уже десятый день. манюшка шестые сутки не отходила от неё. тихон пошёл на почту и что-то долго писал в почтовом бланке, потом принёс его катерине петровне и испуганно прочёл: «дожидайтесь, выехала. остаюсь всегда любящая дочь ваша настя». катерина петровна тихона за доброе слово, отвернулась к стенке и словно уснула. хоронили катерину петровну на следующий день. на похороны собрались старухи и . по дороге на кладбище похороны увидела молоденькая учительница и вспомнила о своей старенькой матери, которая осталась одна. учительница подошла к гробу и поцеловала катерину петровну в высохшую жёлтую руку. настя приехала в заборье на второй день после похорон. она застала свежий могильный холм на кладбище и холодную тёмную комнату, из которой ушла жизнь. в этой комнате настя проплакала всю ночь. уезжала она из заборья крадучись, чтобы никто не заметил и ни о чём не спросил. ей казалось, что никто, кроме катерины петровны, не может снять с неё груз непоправимой вины.
Хотя Гринев дерется за честь дамы, а Швабрин и в самом деле заслуживает наказания, но дуэльная ситуация выглядит донельзя забавно: «Я тотчас отправился к Ивану Игнатьичу и застал его с иголкою в руках: по препоручению комендантши он нанизывал грибы для сушенья на зиму. “А, Петр Андреич! - сказал он, увидя меня. - Добро Как это вас Бог принес? по какому делу, смею спросить? ” Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз. И эта сцена «Переговоров с секундантом» , и все дальнейшее выглядит как пародия на дуэльный сюжет и на саму идею дуэли. Героическое отношение Гринева к поединку кажется смешным потому, что оно сталкивается с представлениями людей, выросших в другие времена, не воспринимающих дуэльную идею как необходимый атрибут дворянского жизненного стиля.
Иван Игнатьич подходит к дуэли с позиции здравого смысла. А с позиции бытового здравого смысла дуэль, не имеющая оттенка судебного поединка, а призванная только потрафить самолюбию дуэлянтов, несомненно, абсурдна.
Для старого офицера поединок ничем не отличается от парного боя во время войны. Только он бессмыслен и неправеден, ибо дерутся свои.
Рыцарские, хотя и смутные, представления Гринева отнюдь не совпадают со столичным гвардейским цинизмом Швабрина, для которого важно убить противника, что он однажды и сделал, а не соблюсти правила чести. Он хладнокровно предлагает обойтись без секундантов, хотя это и против правил. И не потому, что Швабрин какой-то особенный злодей, а потому, что дуэльный кодекс еще размыт и неопределен.
Поединок окончился бы купанием Швабрина в реке, куда загонял его побеждающий Гринев, если бы не внезапное появление Савельича. И вот здесь отсутствие секундантов позволило Швабрину нанести предательский удар.
Именно такой поворот дела и показывает некий оттенок отношения Пушкина к стихии «незаконных» , неканонических дуэлей, открывающих возможности для убийств, прикрытых дуэльной терминологией.
Возможности такие возникали часто. Особенно в армейском захолустье, среди изнывающих от скуки и безделья офицеров