Знаменитое сравнение русских и французов с двумя фехтовальщиками, один из которых, почувствовав опасность, берёт в руки первую попавшуюся дубину (т. IV, ч. III, гл. 1), даёт основную толстовскую метафору народной войны. Она естественна, поэтому законна, поэтому обладает несомненным величием. Здесь вновь противопоставлены Александр I и Кутузов. Назначение Кутузова главнокомандующим — вопреки желанию государя — объяснит Пьеру и нам князь Андрей перед Бородинским сражением: “Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек”. Первое чувство, объединяющее и Кутузова, и князя Андрея, и Тимохина, и каждого солдата — ненависть к врагу (вспомним, как Кутузов в Царёве-Займище говорит, что французы “будут лошадиное мясо есть”, как князь Андрей перед Бородином говорит Пьеру: “Французы разорили мой дом и идут разорить Москву <…> Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям <…> Надо их казнить”). Это же чувство заставляет Тихона Щербатого убивать “миродёров”-французов, хотя его никто не звал в отряд и никто не приказывал ему, что нужно делать. У народной войны нет планов и правил — вот почему так невнимательно слушает Денисова Кутузов в Царёве-Займище, когда тот предлагает план партизанских действий.
Своим, родным чувствуют Кутузова солдаты и лучшие люди из дворян.
Андрей Болконский так объясняет Пьеру замену Барклая де Толли Кутузовым:
«Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр;
но как только она в опасности, нужен свой, родной человек».
Знаменитое сравнение русских и французов с двумя фехтовальщиками, один из которых, почувствовав опасность, берёт в руки первую попавшуюся дубину (т. IV, ч. III, гл. 1), даёт основную толстовскую метафору народной войны. Она естественна, поэтому законна, поэтому обладает несомненным величием. Здесь вновь противопоставлены Александр I и Кутузов. Назначение Кутузова главнокомандующим — вопреки желанию государя — объяснит Пьеру и нам князь Андрей перед Бородинским сражением: “Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек”. Первое чувство, объединяющее и Кутузова, и князя Андрея, и Тимохина, и каждого солдата — ненависть к врагу (вспомним, как Кутузов в Царёве-Займище говорит, что французы “будут лошадиное мясо есть”, как князь Андрей перед Бородином говорит Пьеру: “Французы разорили мой дом и идут разорить Москву <…> Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям <…> Надо их казнить”). Это же чувство заставляет Тихона Щербатого убивать “миродёров”-французов, хотя его никто не звал в отряд и никто не приказывал ему, что нужно делать. У народной войны нет планов и правил — вот почему так невнимательно слушает Денисова Кутузов в Царёве-Займище, когда тот предлагает план партизанских действий.
Объяснение: