Новела „Некультурна” – своєрідний твір, бо емансипованість головної героїні є природньою, до певної міри вродженою. До речі, така гуцулка справді існувала. Ольга Кобилянська часто розмовляла з нею під час своїх прогулянок. Гуцули... Цей вільнолюбний народ, чий гордий дух вихований на вершинах гір, спрямованих до безмежного піднебесся, а його краса як зовнішня, фізична, так і внутрішня, душевна, викохана в мальовничій барвистості глибоких пралісів, мислиться як органічна складова самої природи, зливаючись та розчиняючись у ній, становить з нею одне ціле... Гуцулка Параска... Кожен епізод з її життя, про який дізнаємося з її розповіді, наскрізь відчуттям, а відтак і сприйняттям того, що все у світі наперед визначено. Усе, що відбувається з Параскою, що довелося їй пережити за своє життя, сталося тому, що так мало статися, за її словами: „така вже була воля Божа...” Ця глибока філософія життя сповнює її гармонійним спокоєм, надає гуцулці відчуття щастя. Але аналіз образу не може бути поверховий, коли йдеться про цілісну особистість, про „дитя природи”, про „некультурну”, яка перевершила своєю самодостатністю сотні „культурних”.
Близ полудня Чичиков оделся и пошёл в палату. Невдалеке от неё он встретил приехавшего оформить купчую Манилова, который заключил его в объятия и по своему обыкновению рассыпался в самых сладких комплиментах. Манилов подал Чичикову свой список крестьян, который жена его искусно обрамила красивой каёмкой.
Стоявшая на центральной площади города палата представляла собой трёхэтажный дом, весь белый, как мел, вероятно, для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей. Внутри усердно корпело над бумагами множество чиновников. Шум от перьев был большой и походил на то, как будто бы несколько телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями.
Дела по крепостям оформлял чиновник Иван Антонович, у которого вся середина лица выступала вперед и пошла в нос, – это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом. Чичиков попросил его ускорить сделку и совершить её сегодня же, намекнув, что за это «он не останется в обиде». В подтверждение этих слов Чичиков положил перед Иваном Антоновичем вынутую из кармана ассигнацию. Тот совершенно её не заметил и накрыл тотчас книгою, дав однако головой знак, что исполнит высказанное пожелание.
Близ полудня Чичиков оделся и пошёл в палату. Невдалеке от неё он встретил приехавшего оформить купчую Манилова, который заключил его в объятия и по своему обыкновению рассыпался в самых сладких комплиментах. Манилов подал Чичикову свой список крестьян, который жена его искусно обрамила красивой каёмкой.
Стоявшая на центральной площади города палата представляла собой трёхэтажный дом, весь белый, как мел, вероятно, для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей. Внутри усердно корпело над бумагами множество чиновников. Шум от перьев был большой и походил на то, как будто бы несколько телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями.
Дела по крепостям оформлял чиновник Иван Антонович, у которого вся середина лица выступала вперед и пошла в нос, – это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом. Чичиков попросил его ускорить сделку и совершить её сегодня же, намекнув, что за это «он не останется в обиде». В подтверждение этих слов Чичиков положил перед Иваном Антоновичем вынутую из кармана ассигнацию. Тот совершенно её не заметил и накрыл тотчас книгою, дав однако головой знак, что исполнит высказанное пожелание.