Рассказ " болезни" м. м. зощенко представляет собой унизительное обличение порядков в больнице, где над больным человеком издеваются, хамят пациенту, нарушают медицинскую этику. в рассказе используются приемы: сарказм - " больницу меня с брюшным тифом. думали этим облегчить мои неимоверные страдания. но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не всё понравилось. " ирония - " сестричка говорит мне: — ну, — говорит, — у вас прямо двужильный организм. вы, — говорит, — сквозь все испытания прошли. и даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. и теперь, — говорит, — если вы не заразитесь от своих соседних больных, то, — говорит, — вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением. " гипербола - "фельдшер говорит: — у нас такое переполнение, что мы прямо не поспеваем больных выписывать. вдобавок у вас только восемь дней перебор, и то вы поднимаете тарарам. а у нас тут некоторые выздоровевшие по три недели не выписываются, и то они терпят. " гротеск - "тут она меня в ванну и велела раздеваться. и вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. и вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверно, из больных. " аллегория - "пойдёмте, — говорит, — больной, на обмывочный пункт. но от этих слов меня тоже передернуло. — лучше бы, — говорю, — называли не обмывочный пункт, а ванна. это, — говорю, — красивей и возвышает больного. и я, — говорю, — не лошадь, чтоб меня обмывать. "
Жорж сименон. показания мальчика из церковного хоракомиссар мегрэ - 49глава 1два удара колоколаморосил холодный дождь. было темно. в половине шестого из казармы, стоявшей в самом конце улицы, донеслись звуки трубы, послышался топот лошадей, тянувшихся на водопой,а в одном из окон соседнего дома вспыхнуло светлое треугольное пятно: кто нибудь тут вставал спозаранку, а может быть, свет зажег больной после бессонной ночи.ну, а вся улица – тихая, широкая, недавно застроенная чуть ли не одинаковыми домами – еще спала. квартал был новый, заселенный самыми обычными мирными обывателями –чиновниками, коммивояжерами, мелкими рантье, скромными вдовами.мегрэ поднял воротник пальто и прижался к стене у самых ворот школы; покуривая трубку и положив на ладонь часы, он ждал.ровно без четверти шесть с приходской церкви, высившейся позади, раздался перезвон колоколов. из слов мальчишки мегрэ знал, что это «первый удар»колокола, призывающий к шестичасовой мессе.колокольный звон все еще плыл в сыром воздухе, когда мегрэ почувствовал, вернее, догадался, что в доме напротив надсадно задребезжал будильник. через секунду он смолк.должно быть, мальчик, лежа в теплой постели, протянул руку и на ощупь нажал кнопку будильника.не прошло и минуты, как осветилось окно на третьем этаже.все происходило именно так, как рассказывал мальчик: весь дом спал, а он осторожно, стараясь не шуметь, вставал первым. сейчас, вероятно, он уже оделся, натянул носки и,ополоснув водой лицо и руки, наскоро причесался, а потом…потом…– я тащу башмаки в руке по лестнице, – заявил он мегрэ, – и только внизу надеваю, чтобы не разбудить родителей.так все и шло изо дня в день, зимой и летом, вот уже почти два года, с той поры, как жюстен стал петь во время шестичасовой мессы в больнице.он утверждал: – больничные часы вечно отстают от приходских на три четыре минуты.теперь комиссар убедился в этом. вчера инспекторы опергруппы сыскной полиции, к которой он был прикомандирован несколько месяцев назад, лишь пожимали плечами, выслушиваярассказ жюстена обо всех этих мелочах, в частности – о «первом», а потом о «втором» ударе колокола.мегрэ долгое время сам был певчим. потому то он тогда и не улыбнулся.итак, на колокольне приходской церкви пробило без четверти шесть… тут же задребезжал будильник, а немного погодя из больничной церкви донесся мелодичный серебристыйзвон, похожий на звон монастырских колоколов.комиссар все еще держал на ладони часы. мальчик потратил на одевание немногим больше четырех минут. свет в окне погас. должно быть, жюстен ощупью спустился по лестнице,чтобы не разбудить родителей, затем присел на последней ступеньке, надел башмаки и снял пальто с бамбуковой вешалки, что стояла в коридоре справа.потом отворил дверь и, бесшумно закрыв ее, вышел на улицу. вот он тревожно озирается по сторонам… увидев четкий силуэт, узнает комиссара, который подходит к нему, иговорят: – а я боялся, что вы не придете.и устремляется вперед. светловолосому, худому мальчишке лет двенадцать, но уже чувствуется, что он и своеволен.– вам хочется, чтоб я проделал то же самое, что делаю каждое утро, верно? я хожу всегда быстро и считаю минуты, чтоб не опоздать. кроме того, сейчас, зимой, совсем темнои мне страшно. через месяц станет посветлее…он свернул направо, вышел на тихую и еще сонную улицу, которая была куда короче, чем первая, и упиралась в круглую площадь, обсаженную старыми вязами. по диагонали еепересекали рельсы трамвая.мегрэ невольно подмечал все детали, напоминающие ему детство.
