Однажды к нам во двор забежала бешеная собака. Барбос видел ее со своего подоконника, но, вместо того чтобы, по обыкновению, кинуться в бой, он только дрожал всем телом и жалобно повизгивал. Собака носилась по двору из угла в угол, нагоняя одним своим видом панический ужас и на людей и на животных. Люди попрятались за двери и боязливо выглядывали из-за них, Все кричали, распоряжались, давали бестолковые советы и подзадоривали друг друга. Бешеная собака тем временем уже успела искусать двух свиней и разорвать нескольких уток. Вдруг все ахнули от испуга и неожиданности. Откуда-то из-за сарая выскочила маленькая Жулька и во всю прыть своих тоненьких ножек понеслась наперерез бешеной собаке. Расстояние между ними уменьшалось с поразительной быстротой. Потом они столкнулись... Это все произошло так быстро, что никто не успел даже отозвать Жульку назад. От сильного толчка она упала и покатилась по земле, а бешеная собака тотчас же повернула к воротам и выскочила на улицу. Когда Жульку осмотрели, то на ней не нашли ни одного следа зубов. Вероятно, собака не успела ее даже укусить. Но напряжение героического порыва и ужас пережитых мгновений не даром бедной Жульке... С ней случилось что-то странное, необъяснимое. Если бы собаки обладали сходить с ума, я сказал бы, что она помешалась. В один день она исхудала до неузнаваемости; то лежала по целым часам в каком-нибудь темном углу; то носилась по двору, кружась и подпрыгивая. Она отказывалась от пищи и не оборачивалась, когда ее звали по имени.
И лег на землю вечер. И недопетой осталась песня. Нет, она продолжала звучать, не затихала, а даже как-то пронзительней зазвучала в застывающих сумерках .Но не ложилась уже на душу. С приходом темноты становилась все более чужой, хоть не менялась мелодия и тот же голос выводил ее. Перестала звучать в унисон этой странной мелодии душа и непонятные слова потеряли смысл, который каким-то чудом улавливал Николай сосем недавно. "Что же это?" — подумал он, словно вдруг очнувшись, — "что же это такое, отчего вдруг такую власть надо мной обрели эти звуки?" Он пошел в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносилась загадочная мелодия. Он шел и шел, но песня не приближалась и не отдалялась. А потом пропала внезапно, как будто кто-то захлопнул крышку. "Какую крышку?" — подумал Николай, — "Что за странные мысли приходят сегодня в голову?"
Так она захлопнула крышку радиолы, когда он, злой и обиженный, поставил ту самую пластинку. Ту, которую — и он это прекрасно знал — не надо было ставить. Не надо было, потому что после того, как сделал это, он не мог больше надеяться, что она его когда-нибудь простит.
"Что же это?" — подумал он, словно вдруг очнувшись, — "что же это такое, отчего вдруг такую власть надо мной обрели эти звуки?"
Он пошел в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносилась загадочная мелодия. Он шел и шел, но песня не приближалась и не отдалялась. А потом пропала внезапно, как будто кто-то захлопнул крышку.
"Какую крышку?" — подумал Николай, — "Что за странные мысли приходят сегодня в голову?"
Так она захлопнула крышку радиолы, когда он, злой и обиженный, поставил ту самую пластинку. Ту, которую — и он это прекрасно знал — не надо было ставить. Не надо было, потому что после того, как сделал это, он не мог больше надеяться, что она его когда-нибудь простит.