Г-жа Простакова (осматривая кафтан на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.
Митрофан отходит.
Явление II
Г-жа Простакова, Еремеевна, Тришка.
Г-жа Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?
Тришка. Да ведь я, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать портному.
Г-жа Простакова. Так разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!
Тришка. Да вить портной-то учился, сударыня, а я нет.
Г-жа Простакова. Ища он же и спорит. Портной учился у другого, другой у третьего, да первоет портной у кого же учился? Говори, скот.
Тришка. Да первоет портной, может быть, шил хуже и моего.
Г-жа Простакова. Так поди же вытащи его, коли добром не дозовешься.
Митрофан. Да вот и батюшка.
Явление III
Те же и Простаков.
Г-жа Простакова. Что, что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?
Простаков (от робости запинаясь). Me… мешковат немного.
Г-жа Простакова. Сам ты мешковат, умная голова.
Простаков. Да я думал, матушка, что тебе так кажется.
Г-жа Простакова. А ты сам разве ослеп?
Простаков. При твоих глазах мои ничего не видят.
Г-жа Простакова. Вот каким муженьком наградил меня Господь: не смыслит сам разобрать, что широко, что узко.
Простаков. В этом я тебе, матушка, и верил и верю.
Г-жа Простакова. Так верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи…
Явление IV
Те же и Скотинин.
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Г-жа Простакова. Да вот, братец, на твои глаза пошлюсь. Митрофанушка, подойди сюда. Мешковат ли этот кафтан?
Скотинин. Нет.
Простаков. Да я и сам уже вижу, матушка, что он узок.
Скотинин. Я и этого не вижу. Кафтанец, брат, сшит изряднехонько.
Г-жа Простакова (Тришке). Выйди вон, скот. (Еремеевне.) Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать ребенку. Вить, я чаю, скоро и учители придут.
Еремеевна. Он уже и так, матушка, пять булочек скушать изволил.
Г-жа Простакова. Так тебе жаль шестой, бестия? Вот какое усердие! Изволь смотреть.
Еремеевна. Да во здравие, матушка. Я вить сказала это для Митрофана же Терентьевича. Протосковал до самого утра.
Г-жа Простакова. Ах, Мати Божия! Что с тобою сделалось, Митрофанушка?
Митрофан. Так, матушка. Вчера после ужина схватило.
Скотинин. Да видно, брат, поужинал ты плотно.
Митрофан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал.
Простаков. Помнится, друг мой, ты что-то скушать изволил.
Митрофан. Да что! Солонины ломтика три, да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.
Еремеевна. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.
Митрофан. И теперь как шальной хожу. Ночь всю така дрянь в глаза лезла.
Г-жа Простакова. Какая ж дрянь, Митрофанушка?
Митрофан. Да то ты, матушка, то батюшка.
Г-жа Простакова. Как же это?
Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь бить батюшку.
Простаков (в сторону). Ну, беда моя! Сон в руку!
Митрофан (разнежась). Так мне и жаль стало.
Г-жа Простакова (с досадою). Кого, Митрофанушка?
Митрофан. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.
Г-жа Простакова. Обойми меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно мое утешение.
Скотинин. Ну, Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин!
Простаков. По крайней мере я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне себя и от радости сам истинно не верю, что он мой сын.
Скотинин. Только теперь забавник наш стоит что-то нахмурясь.
Г-жа Простакова. Уж не послать ли за доктором в город?
Митрофан. Нет, нет, матушка. Я уж лучше сам выздоровлю. Побегу-тка теперь на голубятню, так авось-либо…
Г-жа Простакова. Так авось-либо Господь милостив. Поди, порезвись, Митрофанушка.
По распространенному в древности преданию, спартанцы, угнетаемые поражениями во Второй Мессенской войне, обратились по внушению оракула к Афинам с дать им полководца. Афиняне в насмешку послали им хромого школьного учителя Тиртея, но он сумел воспламенить сердца спартанцев своими песнями, вдохнул в них несокрушимую отвагу и тем доставил им торжество над врагами.
Стихотворения Тиртея, по свидетельству древних грамматиков, были изданы в 5-ти книгах. «Благоустройство» (ευνομία), наиболее прославленная элегия Тиртея — поэма на ионийском наречии, состоявшая из длинного ряда элегических двустиший. От неё уцелели небольшие отрывки, восполняемые сведениями о её содержании у Аристотеля (Политика, V, 6, 2) и Павсания (IV, 18, 1). Поэма прославляла законность и благоустройство, установленное издревле самими богами и потрясенное мессенскими войнами и раздорами внутри спартанской общины. Распределение власти между царями, старейшинами и народом исходит от Аполлона и было возвещено дельфийским оракулом (фрагм. 4). Заключением поэмы служило воззвание к патриотизму и мужеству всего спартанского народа во имя благ, неразлучных с царством закона и порядка. «Корыстолюбие, ничто иное погубит Спарту», — гласит один из стихов поэмы. По содержанию к «Благоустройству» Тиртея близка политическая элегия Солона.
Другие элегии Тиртея известны под именем «Увещаний» (υποθηκαί), как назывались и некоторые из Солоновских стихотворений. Благодаря оратору Ликургу и Стобею до нас дошли три значительных отрывка элегий в 30—40 стихов каждый. Они близки друг к другу не только по общему воинственному тону, но и по отдельным чертам, какими рисуются храбрый воин и трус на поле брани, участь того и другого при жизни и по смерти, участь детей обоих и всего их потомства; советы, предостережения и обещания перемежаются с ярко очерченными образами сражающихся, или павших в бою, или бежавших с поля сражения, или благополучно возвратившихся домой после победы. Основной мотив двух «увещаний» — противопоставление героя и труса, превознесение одного и беспощадное осуждение другого. В элегиях Тиртея слышится звон оружия, смятение битвы, но вместе с тем и уверенность в победе, если воины последуют внушению поэта. В историческое время не одни спартанцы, но и афиняне находили эти стихотворения пригодными для воспитания в юношах военной доблести и неустрашимости перед врагом.
Явление I
Г-жа Простакова, Митрофан, Еремеевна.
Г-жа Простакова (осматривая кафтан на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.
Митрофан отходит.
Явление II
Г-жа Простакова, Еремеевна, Тришка.
Г-жа Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?
Тришка. Да ведь я, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать портному.
Г-жа Простакова. Так разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!
Тришка. Да вить портной-то учился, сударыня, а я нет.
Г-жа Простакова. Ища он же и спорит. Портной учился у другого, другой у третьего, да первоет портной у кого же учился? Говори, скот.
Тришка. Да первоет портной, может быть, шил хуже и моего.
Митрофан (вбегает). Звал батюшку. Изволил сказать: тотчас.
Г-жа Простакова. Так поди же вытащи его, коли добром не дозовешься.
Митрофан. Да вот и батюшка.
Явление III
Те же и Простаков.
Г-жа Простакова. Что, что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?
Простаков (от робости запинаясь). Me… мешковат немного.
Г-жа Простакова. Сам ты мешковат, умная голова.
Простаков. Да я думал, матушка, что тебе так кажется.
Г-жа Простакова. А ты сам разве ослеп?
Простаков. При твоих глазах мои ничего не видят.
Г-жа Простакова. Вот каким муженьком наградил меня Господь: не смыслит сам разобрать, что широко, что узко.
Простаков. В этом я тебе, матушка, и верил и верю.
Г-жа Простакова. Так верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи…
Явление IV
Те же и Скотинин.
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Г-жа Простакова. Да вот, братец, на твои глаза пошлюсь. Митрофанушка, подойди сюда. Мешковат ли этот кафтан?
Скотинин. Нет.
Простаков. Да я и сам уже вижу, матушка, что он узок.
Скотинин. Я и этого не вижу. Кафтанец, брат, сшит изряднехонько.
Г-жа Простакова (Тришке). Выйди вон, скот. (Еремеевне.) Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать ребенку. Вить, я чаю, скоро и учители придут.
Еремеевна. Он уже и так, матушка, пять булочек скушать изволил.
Г-жа Простакова. Так тебе жаль шестой, бестия? Вот какое усердие! Изволь смотреть.
Еремеевна. Да во здравие, матушка. Я вить сказала это для Митрофана же Терентьевича. Протосковал до самого утра.
Г-жа Простакова. Ах, Мати Божия! Что с тобою сделалось, Митрофанушка?
Митрофан. Так, матушка. Вчера после ужина схватило.
Скотинин. Да видно, брат, поужинал ты плотно.
Митрофан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал.
Простаков. Помнится, друг мой, ты что-то скушать изволил.
Митрофан. Да что! Солонины ломтика три, да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.
Еремеевна. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.
Митрофан. И теперь как шальной хожу. Ночь всю така дрянь в глаза лезла.
Г-жа Простакова. Какая ж дрянь, Митрофанушка?
Митрофан. Да то ты, матушка, то батюшка.
Г-жа Простакова. Как же это?
Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь бить батюшку.
Простаков (в сторону). Ну, беда моя! Сон в руку!
Митрофан (разнежась). Так мне и жаль стало.
Г-жа Простакова (с досадою). Кого, Митрофанушка?
Митрофан. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.
Г-жа Простакова. Обойми меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно мое утешение.
Скотинин. Ну, Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин!
Простаков. По крайней мере я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне себя и от радости сам истинно не верю, что он мой сын.
Скотинин. Только теперь забавник наш стоит что-то нахмурясь.
Г-жа Простакова. Уж не послать ли за доктором в город?
Митрофан. Нет, нет, матушка. Я уж лучше сам выздоровлю. Побегу-тка теперь на голубятню, так авось-либо…
Г-жа Простакова. Так авось-либо Господь милостив. Поди, порезвись, Митрофанушка.
Объяснение:
По распространенному в древности преданию, спартанцы, угнетаемые поражениями во Второй Мессенской войне, обратились по внушению оракула к Афинам с дать им полководца. Афиняне в насмешку послали им хромого школьного учителя Тиртея, но он сумел воспламенить сердца спартанцев своими песнями, вдохнул в них несокрушимую отвагу и тем доставил им торжество над врагами.
Стихотворения Тиртея, по свидетельству древних грамматиков, были изданы в 5-ти книгах. «Благоустройство» (ευνομία), наиболее прославленная элегия Тиртея — поэма на ионийском наречии, состоявшая из длинного ряда элегических двустиший. От неё уцелели небольшие отрывки, восполняемые сведениями о её содержании у Аристотеля (Политика, V, 6, 2) и Павсания (IV, 18, 1). Поэма прославляла законность и благоустройство, установленное издревле самими богами и потрясенное мессенскими войнами и раздорами внутри спартанской общины. Распределение власти между царями, старейшинами и народом исходит от Аполлона и было возвещено дельфийским оракулом (фрагм. 4). Заключением поэмы служило воззвание к патриотизму и мужеству всего спартанского народа во имя благ, неразлучных с царством закона и порядка. «Корыстолюбие, ничто иное погубит Спарту», — гласит один из стихов поэмы. По содержанию к «Благоустройству» Тиртея близка политическая элегия Солона.
Другие элегии Тиртея известны под именем «Увещаний» (υποθηκαί), как назывались и некоторые из Солоновских стихотворений. Благодаря оратору Ликургу и Стобею до нас дошли три значительных отрывка элегий в 30—40 стихов каждый. Они близки друг к другу не только по общему воинственному тону, но и по отдельным чертам, какими рисуются храбрый воин и трус на поле брани, участь того и другого при жизни и по смерти, участь детей обоих и всего их потомства; советы, предостережения и обещания перемежаются с ярко очерченными образами сражающихся, или павших в бою, или бежавших с поля сражения, или благополучно возвратившихся домой после победы. Основной мотив двух «увещаний» — противопоставление героя и труса, превознесение одного и беспощадное осуждение другого. В элегиях Тиртея слышится звон оружия, смятение битвы, но вместе с тем и уверенность в победе, если воины последуют внушению поэта. В историческое время не одни спартанцы, но и афиняне находили эти стихотворения пригодными для воспитания в юношах военной доблести и неустрашимости перед врагом.
Объяснение: