Октябрьский переворот 1917 г. круто изменил образ жизни русской интеллигенции. «Мы, литераторы и учёные, — вспоминал высланный из страны Михаил Осоргин, — за последние годы были башмачниками, торговцами, чистильщиками снега, землекопами, землепашцами, портными, чернорабочими, нищими. Философы торговали за прилавком и выносили поганые вёдра, писатели продавали селёдку и «пакеты против вшей», профессора пилили дрова и чистили картошку, адвокаты мыли солдатское бельё, артисты закапывали жмуриков, все научились таскать и мыть тюремную парашу, подтирать полы в арестантских уборных и прочищать палкой раковину - испытали всё...»
Но, несмотря на террор, на холод и голод, на отсутствие света и бумаги, литературная жизнь продолжалась. Сразу после революции, когда почти все газеты, журналы, издательства закрылись, в Москве - в Книжной лавке писателей - продавались рукописные книги. Тверскую улицу тогда называли «литературной» - здесь открылись сразу три литературных кафе, в которых подлинный поэтический огонь соседствовал с бравадой, а то и просто с пьяным угаром. В литературные клубы превратились и некоторые государственные учреждения, например Дом печати в Москве, Дом искусств в Петрограде. Это время позже называли то «устной порой», то «кафейным» периодом советской литературы.
В переломные годы возникло множество литературных объединений, школ, групп. Одни из них вроде «ничевоков», призывавших в своей декларации «ничего не печатать, ничего не писать, ничего не читать, ничего не говорить», оказались однодневками. Другие просуществовали годы. Литературные группы писателям выжить, выдержать давление власти.
В результате массовой эмиграции и насильственной высылки множество выдающихся философов, общественных деятелей, писателей оказались вне России. Те, кто остался, жили под угрозой обысков, арестов, расстрелов. В начале 20-х гг. вновь ненадолго возникли частные издательства, но уже через несколько лет они были полностью ликвидированы, а в начале 30-х гг. закрылись и немногочисленные кооперативные. Национализированные, т. е. перешедшие в государственную собственность, газеты, журналы, издательства утратили былую независимость. Всё это не могло не сказаться самым пагубным образом на уровне русской культуры и литературной полемики.
1) Проснулся 2) Лежит - думает 3) Попил чаю лежа в постели 4) Чуть было не встал 5) Полежал 6) Встрепенулся 7) Отругал Захара, сам не знал, за что 8) Погрузился в размышления 9) Поговорил с Захаром о долгах 10) Лежа встретил Волкова 11) Посплетничали с Волковым о лошадях и прочем 12) Лежа проводил Волкова 13) Лежа встретил Судьбинского 14) Поговорили о том-о сем, распрощались 15) Полежал, подумал, погордился собой 16) Лежа встретил Пенкина 17) Поговорили ни о чем 18) Лежа встретил нового гостя, какого-то Алексеева или Васильева, или Андреева (никто не знал) 19) Обсудили кое-что, вставать не хотелось 20) Кто-то кричит, чуть было не встал с кровати 21) Лежа встретил Тарантьева 22) Поболтали, поорали, проводил Тарантьева 23) Полежал, помечтал 23) Размечтался 24) Захрапел
Октябрьский переворот 1917 г. круто изменил образ жизни русской интеллигенции. «Мы, литераторы и учёные, — вспоминал высланный из страны Михаил Осоргин, — за последние годы были башмачниками, торговцами, чистильщиками снега, землекопами, землепашцами, портными, чернорабочими, нищими. Философы торговали за прилавком и выносили поганые вёдра, писатели продавали селёдку и «пакеты против вшей», профессора пилили дрова и чистили картошку, адвокаты мыли солдатское бельё, артисты закапывали жмуриков, все научились таскать и мыть тюремную парашу, подтирать полы в арестантских уборных и прочищать палкой раковину - испытали всё...»
Но, несмотря на террор, на холод и голод, на отсутствие света и бумаги, литературная жизнь продолжалась. Сразу после революции, когда почти все газеты, журналы, издательства закрылись, в Москве - в Книжной лавке писателей - продавались рукописные книги. Тверскую улицу тогда называли «литературной» - здесь открылись сразу три литературных кафе, в которых подлинный поэтический огонь соседствовал с бравадой, а то и просто с пьяным угаром. В литературные клубы превратились и некоторые государственные учреждения, например Дом печати в Москве, Дом искусств в Петрограде. Это время позже называли то «устной порой», то «кафейным» периодом советской литературы.
В переломные годы возникло множество литературных объединений, школ, групп. Одни из них вроде «ничевоков», призывавших в своей декларации «ничего не печатать, ничего не писать, ничего не читать, ничего не говорить», оказались однодневками. Другие просуществовали годы. Литературные группы писателям выжить, выдержать давление власти.
В результате массовой эмиграции и насильственной высылки множество выдающихся философов, общественных деятелей, писателей оказались вне России. Те, кто остался, жили под угрозой обысков, арестов, расстрелов. В начале 20-х гг. вновь ненадолго возникли частные издательства, но уже через несколько лет они были полностью ликвидированы, а в начале 30-х гг. закрылись и немногочисленные кооперативные. Национализированные, т. е. перешедшие в государственную собственность, газеты, журналы, издательства утратили былую независимость. Всё это не могло не сказаться самым пагубным образом на уровне русской культуры и литературной полемики.
Объяснение:
2) Лежит - думает
3) Попил чаю лежа в постели
4) Чуть было не встал
5) Полежал
6) Встрепенулся
7) Отругал Захара, сам не знал, за что
8) Погрузился в размышления
9) Поговорил с Захаром о долгах
10) Лежа встретил Волкова
11) Посплетничали с Волковым о лошадях и прочем
12) Лежа проводил Волкова
13) Лежа встретил Судьбинского
14) Поговорили о том-о сем, распрощались
15) Полежал, подумал, погордился собой
16) Лежа встретил Пенкина
17) Поговорили ни о чем
18) Лежа встретил нового гостя, какого-то Алексеева или Васильева, или Андреева (никто не знал)
19) Обсудили кое-что, вставать не хотелось
20) Кто-то кричит, чуть было не встал с кровати
21) Лежа встретил Тарантьева
22) Поболтали, поорали, проводил Тарантьева
23) Полежал, помечтал
23) Размечтался
24) Захрапел