Повесть “детство” — это автобиографическое произведение м. горького, главный герой которой — алеша пешков. после того как у мальчика умер отец, он стал жить с дедом и бабушкой. в доме деда царила мрачная атмосфера, в которой и формировался характер алеши. хотя нужно сказать, что она почти не повлияла на мировоззрение этого . алеша был добрым мальчиком. он сочувствовал обиженным, обездоленным людям, а среди злых старался найти хороших и искренних. мальчик тянулся к людям и каким-то неведомым чувством понимал, какой человек добрый, а какой злой. за время жизни с дедом и бабушкой алеша повстречал только несколько по-настоящему добрых, открытых людей. редко выходил на улицу, потому что встречал там , которые только и говорили о драках в его доме и всегда находили повод посмеяться над мальчиком, из-за чего он всегда с ними дрался. а в следующий раз его уже не пускали за ворота. до того как алеша стал жить в доме деда, он никогда не видел, чтобы детей били. но здесь сам мальчик стал относиться к числу тех, кого за любую провинность били. дед наказывал таким способом всех детей в доме. поначалу мальчик сопротивлялся, пытался доказывать деду, что тот не прав, но вскоре смирился и с этим. после таких наказаний он несколько раз болел. ..у него доброе и чуткое сердце, потому что он выделяется из толпы мрачных, нежизнерадостных людей. алеша понимает, что значит любить, сочувствовать ближнему и несчастному, что встретишь не часто. но самое главное, что среди того большинства злых, жадных, самолюбивых людей он отыскал добрых и отзывчивых, что среди зла, которое царило повсюду, этот мальчик смог найти добро.
У корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно вбежала Ассоль. Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать -- яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, бес протянув руки к высокому кораблю. От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего -- ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи -- она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: -- Я здесь, я здесь! Это я! Тогда Циммер взмахнул смычком -- и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка -- все двигалось, кружилось и опадало. Но весло резко плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэй нагнулся, ее руки ухватились за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: -- Совершенно такой. -- И ты тоже, дитя мое! -- вынимая из воды мокрую драгоценность, сказал Грэй. -- Вот, я пришел. Узнала ли ты меня? Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными глазами. Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт "Секрета", -- все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене. Не помня -- как, она поднялась по трапу в сильных руках Грэя. Палуба, крытая и увешанная коврами, в алых выплесках парусов, была как небесный сад. И скоро Ассоль увидела, что стоит в каюте -- в комнате, которой лучше уже не может быть.
