Схватка произошла в тот же день за вечерним чаем. Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою, раздраженный и решительный. Он ждал только предлога, чтобы накинуться на врага; но предлог долго не представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии «старичков Кирсановых» (так он называл обоих братьев), а в тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал чашку за чашкой. Павел Петрович весь горел нетерпением; его желания сбылись наконец. Речь зашла об одном из соседних помещиков. «Дрянь, аристократишко», — равнодушно заметил Базаров, который встречался с ним в Петербурге. — Позвольте вас спросить, — начал Павел Петрович, и губы его задрожали, — по вашим понятиям слова: «дрянь» и «аристократ» одно и то же означают? Они спорят. — Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, — говорил между тем Базаров, — подумаешь, сколько иностранных… и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны. — Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте — логика истории требует.. Павел Петрович обвиняет базарова. воскликнул Базаров. — Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не русский? — Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу. — Мой дед землю пахал, — с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете. Материализм который вы проповедуете был уже не раз в ходу и всегда несостоятелен. — Опять иностранное слово! — перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках… — Что же вы делаете? — А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда…
Утром Робинзон Крузо обнаруживает, что буря прибила корабль ближе к берегу. На судне герой находит сухие запасы провизии и ром. Из запасных мачт он строит плот, на котором перевозит на берег корабельные доски, съестные припасы (еду и алкоголь), одежду, инструменты плотника, оружие и порох. Взобравшись на вершину холма, Робинзон Крузо понимает, что находится на острове. В девяти милях к западу он видит ещё два небольших островка и рифы. Остров оказывается необитаемым, населённым большим количеством птиц и лишённым опасности в виде диких зверей. В первые дни Робинзон Крузо перевозит вещи с корабля, строит из парусов и жердей палатку. Он совершает одиннадцать рейсов: забирая в начале то, что может поднять, а затем разбирая на части корабль. После двенадцатого заплыва, во время которого Робинзон увозит с собой ножи и деньги, на море поднимается буря, поглощающая остатки корабля. Робинзон Крузо выбирает место для постройки дома: на гладкой, тенистой полянке на скате высокого холма, с которого открывается вид на море. Установленную двойную палатку герой окружается высоким частоколом, преодолеть который можно только с лестницы.
Речь зашла об одном из соседних помещиков. «Дрянь, аристократишко», — равнодушно заметил Базаров, который встречался с ним в Петербурге.
— Позвольте вас спросить, — начал Павел Петрович, и губы его задрожали, — по вашим понятиям слова: «дрянь» и «аристократ» одно и то же означают?
Они спорят.
— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, — говорил между тем Базаров, — подумаешь, сколько иностранных… и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны.
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте — логика истории требует..
Павел Петрович обвиняет базарова.
воскликнул Базаров. — Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не русский?
— Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.
— Мой дед землю пахал, — с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
Материализм который вы проповедуете был уже не раз в ходу и всегда несостоятелен.
— Опять иностранное слово! — перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках…
— Что же вы делаете?
— А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда…