Для весны ювенальной распахнуты двери, её дух первобытное будит в душе: как расплата за то, что мы всё-таки звери, и надежда на то, что не звери уже. мы животных исконных теперь и турниры самцов не за самок и кров. мы сражаемся походя, "на автомате", за удобство загонов и крепость оков. за метраж в тесноте неродных тротуаров, заменивших нам некогда вольный простор, за тиски небоскрёбов и модных базаров, за отсутствие неба, деревьев и гор. а весна, что в душе поселилась так странно, пусть на время, но сможет оковы разбить, пристегнувшие нас к должностям и диванам, к нелюбимым и к жизни, что стыдно прожить
В своих автобиографических очерках «Годы, тропы, ружье» В. Правдухин знакомит читателя с природой самых разных уголков и окраин России. Оренбургские степи, Урал, Кавказ, Сибирь, Алтай, Казахстан — где только не приходилось бывать писателю с ружьем и записной книжкой в руках!
В книге немало метких, правдивых зарисовок из жизни и быта населения бывших российских окраин, картин того, как с приходом советской власти в них утверждается новая жизнь. Правда, сведения эти любопытны сейчас скорее для сравнения: не теми стали уже Урал и Сибирь, Алтай и Казахстан. Но и теперь волнуют, дороги нам прекрасные картины родной природы, типы людей тех лет, нарисованные мастерской рукой страстно влюбленного в жизнь художника.
В своих автобиографических очерках «Годы, тропы, ружье» В. Правдухин знакомит читателя с природой самых разных уголков и окраин России. Оренбургские степи, Урал, Кавказ, Сибирь, Алтай, Казахстан — где только не приходилось бывать писателю с ружьем и записной книжкой в руках!
В книге немало метких, правдивых зарисовок из жизни и быта населения бывших российских окраин, картин того, как с приходом советской власти в них утверждается новая жизнь. Правда, сведения эти любопытны сейчас скорее для сравнения: не теми стали уже Урал и Сибирь, Алтай и Казахстан. Но и теперь волнуют, дороги нам прекрасные картины родной природы, типы людей тех лет, нарисованные мастерской рукой страстно влюбленного в жизнь художника.