А.с. грибоедов – замечательный писатель начала 19 века. это был свободолюбивый, умный человек с прогрессивными . в бессмертной комедии «горе от ума» грибоедов выразил свое отношение к «законсервировавшемуся» обществу московской знати. основными темами комедии являются изображение жизни и нравов дворянского общества и передового человека того времени. в пьесе грибоедова были поставлены самые серьезные проблемы современности: проблема личности, положение народа, состояние просвещения, принципы воспитания и образования, проблема самодержавной власти, национальной самобытности и другие. в основе композиции и системы художественных образов лежит принцип противопоставления: консервативной, реакционной фамусовской россии грибоедов противопоставляет, в лице чацкого и его немногих единомышленников, россию прогрессивно настроенную, молодую, вольнолюбивую. поэтому постоянные столкновения чацкого с консерватором фамусовым совершенно естественны. их взгляды расходятся абсолютно во всем, герои не могут найти общий язык. особенно ярко это можно заметить во 2 явлении 2 действия комедии. в начале разговора чацкий выказывает свою обеспокоенность состоянием софьи павловны: уж софье павловне какой не приключилось ли в процессе разговора герой как бы намекает фамусову, что хотел бы посвататься к его дочери, которую любит уже давно. на это павел афанасьевич говорит: сказал бы я, во-первых: не блажи, именьем, брат, не оплошно, а, главное, поди-тка послужи. чацкий отвечает всем известной фразой: «служить бы рад, прислуживаться тошно». фамусова во многом шокирует позиция героя. он искренне возмущается поведением нового поколения и искренне восхищается «умом» и «ловкостью» поколения старшего: вот то-то, все вы гордецы! спросили бы, как делали отцы? учились бы на старших глядя: мы, например, или покойник дядя, максим петрович: он не то на серебре, на золоте едал; сто человек к услугам; весь в орденах; езжал-то вечно цугом; век при дворе, да при каком дворе! максим петрович – сановник, находящийся в особой милости при дворе. для того чтобы «выйти в люди», есть простой способ – угодничество. о том, как угодил максим петрович императрице, с восторгом вспоминает фамусов, как бы делясь полезным и положительным опытом с молодым поколением. убеждения фамусова незыблемы, так как основаны на преемственности, на традиции: так жили наши отцы, так живем мы, так должны жить наши дети. чацкого возмущает, что служба перестала быть благородной, она превратилась в службу лицам, а не делу, чинопочитание, бюрократизм, холопскую подчиненность. так появляется монолог чацкого «и точно начал свет глупеть…», в котором он сравнивает «век нынешний и век минувший»: свежо предание, а верится с трудом, как тот и славился, чья чаще гнулась шея; как не в войне, а в мире брали лбом, стучали об пол не жалея! кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели. прямой был век покорности и страха, все под личиною усердия к царю. герой утверждает, что теперь новое время, что люди больше не лебезят перед покровителями («у покровителей зевать на потолок»), а добиваются всего только с своих способностей и ума: нет, нынче свет уж не таков. вольнее всякий дышит и не торопится вписаться в полк шутов. фамусов напуган такими высказываниями, таким образом мыслей. ему ничего не остается, кроме как заткнуть уши. и это позиция всего фамусовского общества: не слушать ничего нового, кардинально другого, лучше закрыться от всевозможных перемен и обезопасить себя стеной косности и консерватизма. фамусова ужасает в чацком то, что «он вольность хочет проповедать! », «он властей не признает! », «опасный человек! » таким образом, во 2 явлении 2 действия пьесы происходит первое серьезное столкновение двух мировоззрений. этот эпизод является как бы началом войны, которая завязывается между чацким и фамусовским обществом. беру! беру!
В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Мента, где некогда родился автор «Романа о розе», [6] казалось взволнованным так, словно гугеноты. [7] собирались превратить его во вторую Ла-Рошель [8] Некоторые из горожан при виде женщин, бегущих в сторону Главной улицы, и слыша крики детей, доносившиеся с порога домов, торопливо надевали доспехи, вооружались кто мушкетом, кто бердышом, чтобы придать себе более мужественный вид, и устремлялись к гостинице «Вольный мельник», перед которой собиралась густая и шумная толпа любопытных, увеличивавшаяся с каждой минутой.
В те времена такие волнения были явлением обычным, и редкий день тот или иной город не мог занести в свои летописи подобное событие. Знатные господа сражались друг с другом; король воевал с кардиналом; испанцы вели войну с королем. Но, кроме этой борьбы – то тайной, то явной, то скрытой, то открытой, – были еще и воры, и нищие, и гугеноты, бродяги и слуги, воевавшие со всеми. Горожане вооружались против воров, против бродяг, против слуг, нередко – против владетельных вельмож, время от времени – против короля, но против кардинала или испанцев – никогда.
Именно в силу этой закоренелой привычки в вышеупомянутый первый понедельник апреля 1625 года горожане, услышав шум и не узрев ни желто-красных значков, ни ливрей слуг герцога де Ришелье, устремились к гостинице «Вольный мельник».
И только там для всех стала ясна причина суматохи.
Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы – признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца, [9] даже если на нем нет берета, – а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины.
Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский [10] мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. ЧИТАЙ
Глава 1
Три дара г-на д'Артаньяна-отца
В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Мента, где некогда родился автор «Романа о розе», [6] казалось взволнованным так, словно гугеноты. [7] собирались превратить его во вторую Ла-Рошель [8] Некоторые из горожан при виде женщин, бегущих в сторону Главной улицы, и слыша крики детей, доносившиеся с порога домов, торопливо надевали доспехи, вооружались кто мушкетом, кто бердышом, чтобы придать себе более мужественный вид, и устремлялись к гостинице «Вольный мельник», перед которой собиралась густая и шумная толпа любопытных, увеличивавшаяся с каждой минутой.
В те времена такие волнения были явлением обычным, и редкий день тот или иной город не мог занести в свои летописи подобное событие. Знатные господа сражались друг с другом; король воевал с кардиналом; испанцы вели войну с королем. Но, кроме этой борьбы – то тайной, то явной, то скрытой, то открытой, – были еще и воры, и нищие, и гугеноты, бродяги и слуги, воевавшие со всеми. Горожане вооружались против воров, против бродяг, против слуг, нередко – против владетельных вельмож, время от времени – против короля, но против кардинала или испанцев – никогда.
Именно в силу этой закоренелой привычки в вышеупомянутый первый понедельник апреля 1625 года горожане, услышав шум и не узрев ни желто-красных значков, ни ливрей слуг герцога де Ришелье, устремились к гостинице «Вольный мельник».
И только там для всех стала ясна причина суматохи.
Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы – признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца, [9] даже если на нем нет берета, – а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины.
Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский [10] мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками.
ЧИТАЙ