Что такое любовь? Все ли люди на Земле любят по-настоящему? Многие философы и литературные деятели давали свое объяснение этому понятию. Например, Бердяев Николай Александрович говорил, что «Любовь - не только благодать, но и активность самого человека». У китайского же философа Омара Хайяма любовь ассоциируется с вином: человеческий организм как сосуд, а любовь как вино наполняет сосуд духовной составляющей. Без нее человек пуст, просто материальная оболочка. Фихте Иоганн давал такую характеристику - «Только в любви — жизнь, без нее — смерть и уничтожение». Вот и А.И.Куприн не мимо этого вечного вопроса и раскрыл его в своем рассказе «Гранатовый браслет». В рассказе Куприна речь идет о любви Желткова к Вере Николаевне. Она холодная, гордая, «царственно спокойная», аристократично красивая замужняя женщина. Вера получала от неизвестного Г.С.Ж. любовные письма еще за два года до своего замужества. Из последнего письма мы можем узнать, что Желтков долго следил за Верой Николаевной. У него был платок княгини, который украл на балу в Благородном собрании, целовал ее записку, хранил программу художественной выставки, которую Вера однажды держала в руке и потом забыла на стуле при выходе, переодевался трубочистом, чтобы побывать у нее в доме, а потом писал, писал и писал ей письма. Разве не это ли поведение чистой воды - сумасшествие? Нет. Эта была искренняя, единственная любовь. Для Желткова эта любовь была как воздух, а сама Вера была его смыслом жизни. «Я проверял себя – это не болезнь, не маниакальная идея – это любовь, которую богу было угодно за что-то меня вознаградить» - писал в своем предсмертном письме Желтков. Случалось, что его ничего не интересовало в жизни, для Желткова заключалась вся жизнь только в Вере - «В Вас как будто бы воплотилась вся красота земли…». Желтков дарит своей возлюбленной гранатовый браслет. Для него гранатовый браслет был самой дорогой семейной реликвией, которая передавалась из поколения к поколению, еще от прабабки. Только человек, который любит духовной, честной и возвышенной любовью, мог подарить такой ценный подарок. Генерал Аносов говорил Вере: «Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться!.. Ну, скажи же, моя милая, по совести, разве каждая женщина в глубине своего сердца не мечтает о такой любви – единой, всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной?.. Может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не мужчины». И потом Вера долго еще будет вспоминать эти пророческие слова старого генерала. Но также сам муж Веры – Василий Шейн при встрече с Желтковым понимает, что это настоящая любовь и он присутствует «при какой-то громадной трагедии души». А на следующий день признался своей жене, что при встрече с Г.С.Ж. Шейн увидел, что Желтков любил Веру, а вовсе не был сумасшедшим. «Я не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его лица. И для него не существовало жизни без тебя». А в конце Желтков жертвует собой, ради спокойствия Веры, он застреливает себя из пистолета, но только своей смертью Желтков вдыхает жизнь в княгиню. Желткову удалось разрушить царское спокойствие Веры, всколыхнуть в ней живые чувства, заставить задуматься о святой любви. «Вера и сейчас же вынула из маленького бокового кармана … большую красную розу, … положила ему под шею цветок. В эту секунду она поняла, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина мимо нее… Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала».
В Петербурге А. Дюма знакомят с Некрасовым и Григоровичем.
Именно на даче Панаева в Старом Петергофе произошла историческая встреча французского романиста с известными русскими писателями. Дюма очень хотел пообщаться с кем-нибудь из русских литераторов первой величины.
Д. Григорович, вызвавшийся быть добровольным гидом французского романиста во время пребывания в Петербурге, так вспоминал об этом: «Дюма рад был встрече со мной и просил дать ему случай познакомиться с кем-нибудь из настоящих русских литераторов. Я назвал ему Панаева и Некрасова. Он радостно принял предложение к ним ехать» . Теплым июньским утром небольшие дрожки, в которых сидели Григорович и Дюма, въехали в ворота петергофской дачи Панаева. Знакомство состоялось.
"Некрасов удовольствовался тем, что встал и подал мне руку, поручив Панаеву извиниться за свое незнание французского языка, " – вспоминал позднее Дюма.
В рассказе Куприна речь идет о любви Желткова к Вере Николаевне. Она холодная, гордая, «царственно спокойная», аристократично красивая замужняя женщина. Вера получала от неизвестного Г.С.Ж. любовные письма еще за два года до своего замужества. Из последнего письма мы можем узнать, что Желтков долго следил за Верой Николаевной. У него был платок княгини, который украл на балу в Благородном собрании, целовал ее записку, хранил программу художественной выставки, которую Вера однажды держала в руке и потом забыла на стуле при выходе, переодевался трубочистом, чтобы побывать у нее в доме, а потом писал, писал и писал ей письма. Разве не это ли поведение чистой воды - сумасшествие? Нет. Эта была искренняя, единственная любовь. Для Желткова эта любовь была как воздух, а сама Вера была его смыслом жизни. «Я проверял себя – это не болезнь, не маниакальная идея – это любовь, которую богу было угодно за что-то меня вознаградить» - писал в своем предсмертном письме Желтков. Случалось, что его ничего не интересовало в жизни, для Желткова заключалась вся жизнь только в Вере - «В Вас как будто бы воплотилась вся красота земли…». Желтков дарит своей возлюбленной гранатовый браслет. Для него гранатовый браслет был самой дорогой семейной реликвией, которая передавалась из поколения к поколению, еще от прабабки. Только человек, который любит духовной, честной и возвышенной любовью, мог подарить такой ценный подарок. Генерал Аносов говорил Вере: «Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться!.. Ну, скажи же, моя милая, по совести, разве каждая женщина в глубине своего сердца не мечтает о такой любви – единой, всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной?.. Может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не мужчины». И потом Вера долго еще будет вспоминать эти пророческие слова старого генерала. Но также сам муж Веры – Василий Шейн при встрече с Желтковым понимает, что это настоящая любовь и он присутствует «при какой-то громадной трагедии души». А на следующий день признался своей жене, что при встрече с Г.С.Ж. Шейн увидел, что Желтков любил Веру, а вовсе не был сумасшедшим. «Я не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его лица. И для него не существовало жизни без тебя». А в конце Желтков жертвует собой, ради спокойствия Веры, он застреливает себя из пистолета, но только своей смертью Желтков вдыхает жизнь в княгиню. Желткову удалось разрушить царское спокойствие Веры, всколыхнуть в ней живые чувства, заставить задуматься о святой любви. «Вера и сейчас же вынула из маленького бокового кармана … большую красную розу, … положила ему под шею цветок. В эту секунду она поняла, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина мимо нее… Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала».
Именно на даче Панаева в Старом Петергофе произошла историческая встреча французского романиста с известными русскими писателями. Дюма очень хотел пообщаться с кем-нибудь из русских литераторов первой величины.
Д. Григорович, вызвавшийся быть добровольным гидом французского романиста во время пребывания в Петербурге, так вспоминал об этом: «Дюма рад был встрече со мной и просил дать ему случай познакомиться с кем-нибудь из настоящих русских литераторов. Я назвал ему Панаева и Некрасова. Он радостно принял предложение к ним ехать» . Теплым июньским утром небольшие дрожки, в которых сидели Григорович и Дюма, въехали в ворота петергофской дачи Панаева. Знакомство состоялось.
"Некрасов удовольствовался тем, что встал и подал мне руку, поручив Панаеву извиниться за свое незнание французского языка, " – вспоминал позднее Дюма.