Представьте себе что после случая с пятном на чертеже, превратившимся в сиреневый куст несколько лет. Алмазов, встретившись со своим другом, которого давно не видел, рассказывает ему свою историю поступления в академию. Куприн Куст Сирени
В сказке В. Ф. Одоевского "Городок в табакерке" папа подарил мальчику Мише музыкальную табакерку. Мише очень понравилась табакерка. Он захотел узнать, как устроена табакерка. Это желание исполнилось во сне. Когда Миша проснулся, он понял, как работает музыкальная табакерка. Главная мысль сказки "Городок в табакерке" заключается в том, что всё в мире движется трудом, всё в мире взаимосвязано. Из сказки можно сделать ещё один вывод: если постоянно думать о какой-то проблеме или загадке, то решение рано или поздно придёт, пусть даже и во сне.
У «Левши» удивительная литературная судьба. Появившись в печати, эта вещь сразу приобрела популярность, а вот критика встретила ее неоднозначно. Лескова обвиняли в отсутствии патриотизма, в насмешке над русским народом, но в одном критики были согласны: автор наслушался рассказов тульских мастеровых и «состряпал» из них своего «Левшу». Между тем сказ придуман автором от первого до последнего слова. И все якобы народные словечки изобретены им.
Поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. Так глубоко и серьезно не изучал русскую душу никто из писателей.
«Левша» — произведение невеселое. В нем как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. Вот замечательные тульские мастера, подковавшие английскую стальную блоху без «мелкоскопов», но механизм-то они испортили: блоха больше не танцует. Вот Левша у англичан, соблазняющих его деньгами и невестой. Смотрит он на английских рабочих и завидует, но при этом рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где Россия, и смотрит в ту сторону. И спешит привезти домой важный английский «секрет», которого не открыли ни цари, ни генералы.
А как встречает его Россия? Английского шкипера — теплой постелью, докторской заботой. Левшу — кварталом, потому что нет у него «тугамента». Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и пока бегали в поисках то Платова, то доктора, Левша уже кончался. Но, и умирая, помнил о «секрете»: не надо ружья изнутри кирпичом чистить! Они стрелять не годятся! Но не дошел важный «секрет» до государя — кому нужны советы простолюдина, когда генералы есть. А доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился перед англичанами за весь русский народ, сказал лишь англичанин: «У него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина».
Горькая ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Он не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев мастерства, своими же руками с ними расправляется. А что касается ружей — это невыдуманный факт. Ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. А внутри-то — резьба… Вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия.
Больно Лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может нас в лихую годину. У “Левши” удивительная литературная судьба. Появившись в печати, эта вещь сразу приобрела популярность, а вот критика встретила ее неоднозначно. Лескова обвиняли в отсутствии патриотизма, в насмешке над русским народом, но в одном критики были согласны: автор наслушался рассказов тульских мастеровых и “состряпал” из них своего “Левшу”.
Между тем “Левша” придуман Лесковым от первого до последнего слова. И все якобы “народные” словечки изобретены им. Поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. Так глубоко и серьезно не изучал русскую душу никто из писателей. Массы называют “молчаливым народом”. У Лескова он заговорил.
“Левша” — невеселая сказка, в ней как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. Вот замечательные тульские мастера, подковавшие английскую стальную блоху “без мелкоскопов”, учившиеся “по Псалтырю и Полусоннику”. Но… ведь механизм они испортили: блоха больше не танцует.
Вот Левша у англичан, соблазняющих его деньгами и невестой. Смотрит он на английских рабочих, у которых ученик идет “без бойла”, завидует. И рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где Россия, и смотрит в ту сторону. И спешит привезти домой важный английский “секрет”, которого не открыли ни цари, ни генералы.
А как встречает его родина? Английского шкипера — теплой постелью, докторской заботой. Левшу — кварталом, потому что нету у него “тугамента”. Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и, пока бегали в поисках то Платова, то доктора, “Левша уже кончался, потому что у него затылок о паратет раскололся”. И, умирая, открыл “секрет”: не надо ружье изнутри кирпичом чистить! Они стрелять не годятся!
Но не дошел важный “секрет” до государя. А доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился за весь русский народ перед англичанами, сказал англичанин: “У него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина”.
Ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Он не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев, поэтов, своими же руками с ними расправляется. А что касается ружей — это невыдуманный факт. Ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. А внутри-то — резьба… Вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия. Больно Лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может нас в лихую годину.
Главная мысль сказки "Городок в табакерке" заключается в том, что всё в мире движется трудом, всё в мире взаимосвязано. Из сказки можно сделать ещё один вывод: если постоянно думать о какой-то проблеме или загадке, то решение рано или поздно придёт, пусть даже и во сне.
Поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. Так глубоко и серьезно не изучал русскую душу никто из писателей.
«Левша» — произведение невеселое. В нем как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. Вот замечательные тульские мастера, подковавшие английскую стальную блоху без «мелкоскопов», но механизм-то они испортили: блоха больше не танцует. Вот Левша у англичан, соблазняющих его деньгами и невестой. Смотрит он на английских рабочих и завидует, но при этом рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где Россия, и смотрит в ту сторону. И спешит привезти домой важный английский «секрет», которого не открыли ни цари, ни генералы.
А как встречает его Россия? Английского шкипера — теплой постелью, докторской заботой. Левшу — кварталом, потому что нет у него «тугамента». Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и пока бегали в поисках то Платова, то доктора, Левша уже кончался. Но, и умирая, помнил о «секрете»: не надо ружья изнутри кирпичом чистить! Они стрелять не годятся! Но не дошел важный «секрет» до государя — кому нужны советы простолюдина, когда генералы есть. А доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился перед англичанами за весь русский народ, сказал лишь англичанин: «У него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина».
Горькая ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Он не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев мастерства, своими же руками с ними расправляется. А что касается ружей — это невыдуманный факт. Ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. А внутри-то — резьба… Вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия.
Больно Лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может нас в лихую годину. У “Левши” удивительная литературная судьба. Появившись в печати, эта вещь сразу приобрела популярность, а вот критика встретила ее неоднозначно. Лескова обвиняли в отсутствии патриотизма, в насмешке над русским народом, но в одном критики были согласны: автор наслушался рассказов тульских мастеровых и “состряпал” из них своего “Левшу”.
Между тем “Левша” придуман Лесковым от первого до последнего слова. И все якобы “народные” словечки изобретены им. Поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. Так глубоко и серьезно не изучал русскую душу никто из писателей. Массы называют “молчаливым народом”. У Лескова он заговорил.
“Левша” — невеселая сказка, в ней как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. Вот замечательные тульские мастера, подковавшие английскую стальную блоху “без мелкоскопов”, учившиеся “по Псалтырю и Полусоннику”. Но… ведь механизм они испортили: блоха больше не танцует.
Вот Левша у англичан, соблазняющих его деньгами и невестой. Смотрит он на английских рабочих, у которых ученик идет “без бойла”, завидует. И рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где Россия, и смотрит в ту сторону. И спешит привезти домой важный английский “секрет”, которого не открыли ни цари, ни генералы.
А как встречает его родина? Английского шкипера — теплой постелью, докторской заботой. Левшу — кварталом, потому что нету у него “тугамента”. Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и, пока бегали в поисках то Платова, то доктора, “Левша уже кончался, потому что у него затылок о паратет раскололся”. И, умирая, открыл “секрет”: не надо ружье изнутри кирпичом чистить! Они стрелять не годятся!
Но не дошел важный “секрет” до государя. А доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился за весь русский народ перед англичанами, сказал англичанин: “У него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина”.
Ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Он не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев, поэтов, своими же руками с ними расправляется. А что касается ружей — это невыдуманный факт. Ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. А внутри-то — резьба… Вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия. Больно Лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может нас в лихую годину.