Сказка созданная Жуковским похожа на народную сказку, как названием, так и сюжетом. Она написана таким образом, что когда ее читаешь, складывается ощущение, что ее рассказывает сказочник (повествование сказки идет от третьего лица). Рифма самой сказки простая, текст легкий для читателя и для восприятия. В сказки автор рисует нам в полнее реальные картины, но в ней присущи и сказочные вещи, которые привлекают нас сильнее.
В этой сказе происходят следующие чудеса: злая чародейка накладывает заклятие на принцессу и в день, когда она уколола палец веретеном, заснуло все королевство. Отважный принц пробирается в замок, целует принцессу чем разрушает чары.
Сказка Жуковского литературная, но написана как народная (есть присказка, концовка). Относится к волшебным сказкам, написана сама в стихотворной форме. Положительные герои: принцесса, принц, царь Матвей, царица, и одиннадцать волшебниц. Отрицательные герои: старая колдунья, которую показали нам как злую и старую старуху.
Сам сюжет произведения взят из немецкой народной сказки, которую записали братья Грим. Но Жуковский внес в свое произведение русские мотивы. В сказки он использовал похожие сюжеты, такие как волшебны рак, царь с царицей и конечно беспробудный сон. В основном сказки похожи только в основных чертах, а так Жуковский создал свою русскую сказку.
Краткое содержание:
Сказка начинается с того, что одна из волшебниц королевства была старая и злая, и царь не пригласил ее на пир, по поводу рождения дочери. Это волшебница обиделась на царя за то, что он не позвал ее, и заколдовала маленькую принцессу. Суть колдовства заключалась в том, что по достижению совершеннолетия молодая принцесса уколовшись веретеном, должна была умереть. Но добрая волшебница наколдовала ей сон. Когда проклятье сбылось, и принцесса уколола палец, то все царство уснуло. Через триста лет пришел принц, который преодолел заколдованный лес и поцеловал спящую принцессу, и все проснулись и зажили счастливо.
Итак, в одном департаменте служил один чиновник; чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным… Что ж делать! виноват петербургский климат. Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновенье налегать на тех, которые не могут кусаться.<…> Когда и в какое время он поступил в департамент и кто определил его, этого никто не мог припомнить. Сколько не переменялось директоров и всяких начальников, его видели все на одном и том же месте, в том же положении, в той же самой должности, тем же чиновником для письма, так что потом уверились, что он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове. В департаменте не оказывалось к нему никакого уважения. Сторожа не только не вставали с мест, когда он проходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приемную пролетела простая муха. Начальники поступали с ним как-то холодно-деспотически. Какой-нибудь столоначальника прямо совал ему под нос бумаги, не сказав даже «перепишите», или «вот интересное, хорошенькое дельце», или что-нибудь приятное, как употребляется в благовоспитанных службах. И он брал, посмотрев только на бумагу, не глядя, кто ему подложил и имел ли на то право. Он брал и тут же пристраивался писать ее. Молодые чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия, рассказывали тут же пред ним разные составленные про него истории; про его хозяйку, семидесятилетнюю старуху, говорили, что она бьет его, спрашивали, когда будет их свадьба, сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом. Но ни одного слова не отвечал на это Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним; это не имело даже влияния на занятия его: среди всех этих докук он не делал ни одной ошибки в письме. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?»
Сказка созданная Жуковским похожа на народную сказку, как названием, так и сюжетом. Она написана таким образом, что когда ее читаешь, складывается ощущение, что ее рассказывает сказочник (повествование сказки идет от третьего лица). Рифма самой сказки простая, текст легкий для читателя и для восприятия. В сказки автор рисует нам в полнее реальные картины, но в ней присущи и сказочные вещи, которые привлекают нас сильнее.
В этой сказе происходят следующие чудеса: злая чародейка накладывает заклятие на принцессу и в день, когда она уколола палец веретеном, заснуло все королевство. Отважный принц пробирается в замок, целует принцессу чем разрушает чары.
Сказка Жуковского литературная, но написана как народная (есть присказка, концовка). Относится к волшебным сказкам, написана сама в стихотворной форме. Положительные герои: принцесса, принц, царь Матвей, царица, и одиннадцать волшебниц. Отрицательные герои: старая колдунья, которую показали нам как злую и старую старуху.
Сам сюжет произведения взят из немецкой народной сказки, которую записали братья Грим. Но Жуковский внес в свое произведение русские мотивы. В сказки он использовал похожие сюжеты, такие как волшебны рак, царь с царицей и конечно беспробудный сон. В основном сказки похожи только в основных чертах, а так Жуковский создал свою русскую сказку.
Краткое содержание:
Сказка начинается с того, что одна из волшебниц королевства была старая и злая, и царь не пригласил ее на пир, по поводу рождения дочери. Это волшебница обиделась на царя за то, что он не позвал ее, и заколдовала маленькую принцессу. Суть колдовства заключалась в том, что по достижению совершеннолетия молодая принцесса уколовшись веретеном, должна была умереть. Но добрая волшебница наколдовала ей сон. Когда проклятье сбылось, и принцесса уколола палец, то все царство уснуло. Через триста лет пришел принц, который преодолел заколдованный лес и поцеловал спящую принцессу, и все проснулись и зажили счастливо.
Итак, в одном департаменте служил один чиновник; чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным… Что ж делать! виноват петербургский климат. Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновенье налегать на тех, которые не могут кусаться.<…> Когда и в какое время он поступил в департамент и кто определил его, этого никто не мог припомнить. Сколько не переменялось директоров и всяких начальников, его видели все на одном и том же месте, в том же положении, в той же самой должности, тем же чиновником для письма, так что потом уверились, что он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове. В департаменте не оказывалось к нему никакого уважения. Сторожа не только не вставали с мест, когда он проходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приемную пролетела простая муха. Начальники поступали с ним как-то холодно-деспотически. Какой-нибудь столоначальника прямо совал ему под нос бумаги, не сказав даже «перепишите», или «вот интересное, хорошенькое дельце», или что-нибудь приятное, как употребляется в благовоспитанных службах. И он брал, посмотрев только на бумагу, не глядя, кто ему подложил и имел ли на то право. Он брал и тут же пристраивался писать ее. Молодые чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия, рассказывали тут же пред ним разные составленные про него истории; про его хозяйку, семидесятилетнюю старуху, говорили, что она бьет его, спрашивали, когда будет их свадьба, сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом. Но ни одного слова не отвечал на это Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним; это не имело даже влияния на занятия его: среди всех этих докук он не делал ни одной ошибки в письме. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?»
Объяснение: