Пьеса Снегурочка. Островский. Выразите свое отношение к высказыванию в развернутом ответе. Римский-Корсаков познакомился со «Снегурочкой» сразу после её публикации. О том, как менялось его отношение к пьесе, он подробно рассказывал в «Летописи моей музыкальной жизни» В первый раз "Снегурочка" была прочитана мной около 1874 года, когда она только что появилась в печати. В чтении она тогда мне мало понравилась; царство берендеев мне показалось странным.

Словом - чудная, поэтическая сказка Островского не произвела на меня впечатления. В зиму 1879-80 года я снова прочитал «Снегурочку» и точно прозрел на её удивительную красоту. Мне сразу захотелось писать оперу на этот сюжет, и по мере того, как я задумывался над этим намерением, я чувствовал себя все более и более влюбленным в сказку Островского. Проявлявшееся понемногу во мне тяготение к древнему русскому обычаю и языческому пантеизму вспыхнуло теперь ярким пламенем. Не было для меня на свете лучшего сюжета, не было для меня лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу.

1.Талантливый русский сатирик XIX века М. Е. Салтыков-Щедрин посвятил свою жизнь написанию произведений, в которых обличал самовластие и крепостничество в России. Он как никто другой знал устройство «государственной машины», исследовал психологию начальников всех рангов, русского чиновничества. Для того чтобы показать пороки общественного управления во всей полноте и глубине, писатель использовал прием гротеска, который считал самым эффективным средством отображения действительности. Гротескный образ всегда выходит за рамки правдоподобия. С гротеска можно так выделить, увеличить какую-либо черту характера, что станут понятны причины того или другого явления. Гипербола и фантастика, по мнению писателя, не искажают действительность, это особые формы образного повествования, позволяющие выявить настоящую природу происходящего. Салтыков-Щедрин считал, что «миром управляют призраки». Начальники, правители, чиновники – это не живые люди, это функции. Они не видят и не слышат людей, всячески отгораживаются от них, им надоели вечные Задача российского чиновника или градоправителя состоит в том, чтобы «гнать» и «не пущать». Думать при этом не нужно и даже вредно. Служение призраку государства нашло свое отражение в «Истории одного города». В этом произведении Салтыков-Щедрин нарисовал целую галерею правителей, представителей самодержавной власти. Как предмет исследования писатель берет историю города Глупова за сто лет и прослеживает деятельность всех его градоначальников в хронологическом порядке. Цель писателя – показать полную историческую несостоятельность самодержавия. В книге «Летописец» содержится история города Глупова, состоящая из биографий градоначальников и описания их замечательнейших действий, а именно: быстрой езды на почтовых, взыскания недоимок, походов против обывателей, устройства мостовых и обложения данями торговцев. Главная черта всех правителей – это их однообразие. Отличия наблюдались только в применении наказаний. Все правители секли горожан, только некоторые объясняли за что, а другие – нет. Градоначальник Бородавкин, приехав в Глупов, первым делом изучил деяния своих предшественников, но только ахнул, поскольку определить, чем занимались все эти люди до него, не представлялось возможным. Перед Бородавкиным было какое-то «сонное мечтание», мелькали образы без лиц. Так писатель показывает обезличенность градоначальников, которые могли только кричать «Разорю!», «Не потерплю!», а о чем шла речь – непонятно. Автор замечает, что его герои – это тени, выходящие из мрака. Двух градоначальников Салтыков-Щедрин описывает подробнее. Это Брудастый и Угрюм-Бурчеев. Брудастый имел в голове вместо мозга органчик, который мог воспроизводить только две фразы: «Разорю!», «Не потерплю!». Этого ему хватало, чтобы править городом и даже «привести в порядок недоимки». В образе Брудастого писатель обыгрывает безмозглость начальников. В последнем градоначальнике, Угрюм-Бурчееве, не осталось ничего человеческого, у него отсутствуют чувства и эмоции, автор сравнивает его с механизмом. Бесчувственность Угрюм-Бурчеева наводит ужас на посетителей. «Он не топал ногами, не жестикулировал, не повышал голоса, не скрежетал зубами, не гоготал, не заливался начальственно-язвительным смехом… Совершенно беззвучным голосом выражал он свои требования». Затем он устремлял пристальный, мертвенный взгляд на посетителя. Этого застывшего взгляда вынести никто не мог. Взгляд его был «светлый, как сталь» и «совершенно свободный от мысли». Писатель замечает: «Разума он не признавал вовсе и даже считал его злейшим врагом, опутывающим человека сетью обольщений». Угрюм-Бурчеев был лишен даже чувства гнева, раздражения, ненависти, что делало общение с ним еще страшнее. Автор прямо говорит, что перед нами – идиот. Далее в тексте он не раз называет так градоначальника. Приняв какое-то безумное решение, Угрюм-Бурчеев шел напролом, считая себя правым во всем. Он решил регламентировать всю жизнь глуповцев, более того, подчинить себе весь мир, «и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя было повернуться ни назад, ни вперед, ни направо, ни налево». Так в произведении возникает образ пустыни, в которую превращают все вокруг себя тупые, ограниченные начальники. Символически выглядит портрет Угрюм-Бурчеева. На картине он одет в военного покроя сюртук, в руке «Устав», кругом пейзаж пустыни, в середине которой стоит тюрьма, а вместо неба надо всем нависла серая солдатская шинель. Пустыня символизирует рай – в ней нет никого, никто не беспокоит. Салтыков-Щедрин создал монументальный образ, сочетающий в себе самые отвратительные, враждебные человеку качества. Градоначальник победил в себе «всякое естество», у него «деревянное лицо», окаменевшая фигура. Он «со всех сторон наглухо закупоренное существо», действует, как бездушный механизм: ни жалости, ни сочувствия, ни понимания. Писатель-сатирик добился необычайного эффекта обобщения, показав в образе «всевластного идиота» самую суть тирании.

После смерти Базарова Одинцова найдет себя в роли наставницы для молодых Кати и Аркадия. Она так до конца и не постигнет силу любви Базарова, лишь будет чувствовать, что любовь была, что "этот-то" по-настоящему ее любил, но воспоминание о Евгении будет скорее ужасать Анну Сергеевну, чем восхищать. Ведь Базаров не мог ничего делать наполовину. Если разрушить старый мир, то разрушить до основания, разрушить полностью, и только потом строить новый. Если любить, то отдавать себя целиком, но и взамен требовать абсолютной отдачи. Любая неполнота вызывала в нем резкое неприятие, даже отрицание. Так же и в отношениях с Анной Сергеевной: Базаров не смог принять ее холодности, хоть и мог надеяться впоследствии на какую-то взаимность. Но ему нужна была любовь до конца, идеальная любовь, на которую Одинцова была не