Роман "герой нашего времени"
почему именно глава "фаталист"- разгадка всего романа? какая сила привела думающего человека, привыкшего во всём отдавать себе отчёт, все подвергать трезвому анализу, к признанию необходимости своего индивидуалистического отношения к миру
Тема с "Ревизоров" актуально и в наши дни, т.к. мы не следим за своими ошибками и наступаем помногу раз на одни и те же грабли. Как говорить: "В России две беды: дураки и дороги" .
Данное стихотворение крайне динамично: это нервная пульсация чувства от собственного горя и жалости, вызываемых трагическим положением объекта любви («истерзана, озлоблена борьбой», «страдалица»), и, наконец, к отчаянной попытке оправдаться («Не я обрек твои младые годы на жизнь без счастья и свободы», «я не губитель твой»). В этом как раз и состоит парадоксальность состояния души, которая характерна для всего цикла.Переживания лирического героя полностью адекватны форме их выражения. Из 80 слов, составляющих это стихотворение, более половины обозначают чувства и эмоции (беда, счастье, озлоблена, безумные, упреки, истерзанаи др.), а также описание эмоциональных состояний («стоишь ты предо мной прекрасным призраком с безумными глазами», «упали волосы до плеч, уста горят, румянцем рдеют щеки, и необузданная речь сливается в ужасные упреки»).Страстная исповедь героя – это, по сути дела, сочетание нескольких нервных вскриков, которые принимают форму пяти риторических восклицаний («И даже ты не пощадила/», «Страдалица!», «Постой!», «Я друг, а не губитель твой!» и др.) и двух обрывов-умолчаний («Жестокие, неправые...», «Но ты не слушаешь...»).
Стихотворение ˝Тяжелый крест достался ей на долю...˝ имеет "Тяжелый крест достался ей на долю..." – начало стихотворения. Здесь, в первой строке, это еще только отвлеченное обозначение тягот, едва обновленный житейский оборот ("нести крест"). Но он в этом качестве не остается, находит продолжение, на наших глазах материализуется, прямо вызывает уже образ надмогильного креста, получает, так сказать, поддержку в наглядности, развиваясь в мрачном, повторенном в четырех подряд строфах рефрене: "Близка моя могила... Близка моя могила... Холодный мрак могилы... Близка моя могила...". Слова последней строфы: "Как статуя прекрасна и бледна, Она молчит..." – располагаются в ряду тех же ассоциаций. То, что началось почти бытовым разговорным оборотом, завершилось скульптурным образом, памятником ей и ее страданию. Как глубоки в своей неразрешимости конфликт героев и признание правоты каждого из них!