РОЖДЕСТВО -это время милосердия,доброты и всепрощения,это единственные дни в календаре,когда люди свободно раскрывают друг другу свои сердца. Выпишите из этого высказывания ключевые слова
15 октября 1942 года командиру отделения отдельной роты автоматчиков 146 отдельной стрелковой бригады младшему сержанту Агашеву А.Ф. был отдан приказ. Согласно приказу младший сержант с вверенным ему отделением должен был пробраться в тыл противника и организовать там деятельность по уничтожению личного состава из числа отступающих гитлеровских войск. Алексею и его отделению удалось отбить у противника один из дзотов (уничтожив при этом 10 фашистов) и организовать в нем оборону. 16 октября 1942 младшему сержанту Агашеву А.Ф. поступил приказ об организации прикрытия огнем группы разведчиков. Благодаря умелым и слаженным действиям отделения во главе с Алексеем Агашевым удалось предотвратить окружение разведгруппы (уничтожено было 16 гитлеровцев). 18 октября 1942 года, получив задачу от командования по доставке языка, отделение под управлением Алексея, взаимодействуя с четырьмя разведчиками, сумело захватить и доставить в штаб двух языков. За умелое руководство личным составом отделения, успешное выполнение поставленных задач этот человек был представлен к Ордену Красного знамени.
Карл Иваныч большую часть своего времени проводил за чтением, даже испортил им свое зрение; но, кроме этих книг и «Северной пчелы», он ничего не читал.В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его напоминает. Это — кружок из кардона, вставленный в деревянную ножку, в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру в ваточном халате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы. Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке. Все это так чинно, аккуратно лежит на своем месте, что по одному этому порядку можно заключить, что у Карла Иваныча совесть чиста и душа покойна.Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься на верх, в классную, смотришь — Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал её Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber1 Карл Иваныч!»
