рустам
21: 49
горечь струится по венам заветным дымом — будто бы шёпот привыкшего к малословью.

каждый хотел хоть кому-то побыть любимым.
каждый хоть раз был отвергнут своей любовью.
каждый хоть раз просыпался в постели с кем-то, кто по щелчку разбудил неземные страсти, ну, а с утра, без щелчка — новостная лента, просто со скуки — ведь тут далеко до счастья.
счастье сокрылось в мечте полюбить без меры, телом сливаясь, но так познавая душу.

каждый по ранам считал все свои потери, каждый надеялся — станет когда-то лучше,
ну, а
оглушённый неправдой вечер, взгляды, вино, (ненароком касаясь платья,
переходя, как по плану, на шею,
лишь бы не слышать зудящее в мыслях: "хватит!
это ничто по сравнению с той любовью — помнишь, её ты так сильно желал когда-то? ".

дым сигарет для привыкшего к малословью,
и календарь для забывшего сны и даты.
после — накинув на плечи пальто и горечь, выйти за дверь и в "прощай" заключить всю скуку.

каждый хотел быть любимым, но кто поспорит,
что по привычке держал нелюбимых руку?
и, просыпаясь ещё раз в чужом удушье,
только кричал себе: "хватит же! хватит! хватит! ".

каждый хотел хоть однажды задеть за душу,
но, по привычке, опять задевал за

автор: сиэль декабрь вас растолковать или дать определения этому стихотворению .

Это рассказ о 15-летних ребятишках, которых во время Второй мировой войны среди многих других гражданских лиц оккупанты вывезли в немецкий концлагерь, и которые немногим позже работали «в услужении» фрау Эльзы Карловны. О их судьбе и повествуется в данном произведении.

Сама повесть «По ту сторону» стала первой книгой из советской классической прозы, где писателем был показан фашизм изнутри, из самой нацистской Германии.

Изданное в 1948 году произведение, в советское время адресованное детям старшего школьного возраста, неоднократно переиздавалось как в самом СССР, так и в странах Восточной Европы.

От автора.

В июле 1943 года мне довелось побывать на станции Шахово, освобождённой нашими танковыми частями.

Немецкие автомашины с заведёнными моторами, повозки, на которых вместе с военным имуществом лежали одеяла, самовары, посуда, ковры и прочее награбленное добро, красноречиво говорили и о панике, и о моральных качествах противника.

Как только наши войска ворвались на станцию, мгновенно, точно из-под земли, стали появляться советские люди: женщины с детьми, старики, девушки и подростки. Они, радуясь освобождению, обнимали бойцов, смеялись и плакали от счастья.

Внимание наше привлёк подросток необычного вида. Худой, измождённый, с кудрявыми, но совершенно седыми волосами, он был похож на старика. Однако в овале изрезанного морщинами веснушчатого лица с болезненным румянцем, в больших зелёных глазах было что-то детское.

— Сколько тебе лет? — спросили мы.

— Пятнадцать, — ответил он надтреснутым, но юношеским голосом.

— Ты болен?

— Нет он плечами. Лицо его чуть скривилось в горькой улыбке. Он потупился и, как бы оправдываясь, с трудом проговорил:

— Я был в фашистском концлагере.

Мальчика звали Костей. Он рассказал нам страшную историю.

В Германии, до своего побега, он жил и работал у помещицы, недалеко от города Заган. Вместе с ним находились ещё несколько подростков — мальчики и девочки. Я записал имена Костиных друзей и название города. Костя, прощаясь, настойчиво просил и меня и бойцов:

— Запишите, товарищ лейтенант! И вы, товарищи бойцы, запишите. Может быть, встретитесь с ними там…

В марте 1945 года, когда наше соединение шло на Берлин, в числе многих немецких городов, взятых нашими частями, оказался и город Заган.

Наступление наше развивалось стремительно, времени было мало, но всё же я пытался найти кого-нибудь из Костиных друзей. Поиски мои успехом не увенчались. Зато я встретил других советских ребят, освобождённых нашей армией из фашистского рабства, и многое узнал от них о том, как они жили и боролись, находясь в неволе.

Позднее, когда группа наших танков с боями вышла в район Тейплица и до Берлина оставалось сто шестьдесят семь километров, я случайно встретил одного из друзей Кости.

Он подробно рассказал о себе, о судьбе своих товарищей — пленников фашистской каторги. Там, в Тейплице, и родилась у меня мысль написать повесть о советских подростках, угнанных в фашистскую Германию.

Посвящаю эту книгу юным советским патриотам, которые на далёкой, ненавистной чужбине сохранили честь и достоинство советских людей, боролись и умирали с гордой верой в милую Родину, в свой народ, в неминуемую победу.

Одиссей разгневал богов, и потому его плавание на родину затянулось на десять лет. Герой столкнулся с множеством опасностей, потерял всех товарищей, но сам уцелел благодаря отваге, хитроумию и покровительству богини Афины. Семь лет из десяти он провел на острове влюбленной в него нимфы Калипсо и лишь по велению богов смог покинуть его и продолжить путь домой.

Одиссей возвращается на Итаку под видом нищего и обнаруживает, что к его супруге Пенелопе уже сватаются другие мужчины. Они издеваются над «нищим» и помышляют убить его. Но тот единственным из мужчин проходит назначенное Пенелопой испытание — сгибает лук Одиссея. Герой открывает свое настоящее имя и убивает соперников, возвращая себе жену и царство.