Братья Красовы, Тихон и Кузьма, родились в небольшой деревне Дурновка. В молодости они вместе занимались мелкой торговлей, потом рассорились, и дороги их разошлись. Кузьма пошел работать по найму. Тихон снял постоялый дворишко, открыл кабак и лавочку, начал скупать у помещиков хлеб на корню, приобретать за бесценок землю и, став довольно состоятельным хозяином, купил даже барскую усадьбу у обнищавшего потомка прежних владельцев. Но все это не принесло ему радости: жена рожала только мертвых девочек, и некому было оставить все, что нажил. Никакого утешения в темной, грязной деревенской жизни, кроме трактира, Тихон не находил. Стал попивать. К пятидесяти годам он понял, что из пробежавших лет и вспомнить нечего, что нет ни одного близкого человека и сам он всем чужой. Тогда решил Тихон помириться с братом.
Кузьма по характеру был совсем другим человеком. С детства он мечтал учиться. Сосед выучил его грамоте, базарный «вольнодумец», старик гармонист, снабжал книжками и приобщил к спорам о литературе. Кузьме хотелось описать свою жизнь во всей её нищете и страшной обыденности. Он пытался сочинить рассказ, потом принялся за стихи и даже издал книжку немудреных виршей, но сам понимал все несовершенство своих творений. Да и доходов это дело не приносило, а кусок хлеба даром не давался. Много лет в поисках работы, часто бесплодных. Насмотревшись в своих странствиях на человеческую жестокость и равнодушие, он запил, стал опускаться все ниже и пришел к мысли, что надо либо уйти в монастырь, либо покончить с собой.
Тут и отыскал его Тихон, предложивший брату взять на себя управление усадьбой. Вроде бы нашлось спокойное место, Поселившись в Дурновке, Кузьма повеселел. Ночью он ходил с колотушкой — караулил усадьбу, днем читал газеты и в старой конторской книге делал заметки о том, что видел и слышал вокруг. Но постепенно стала одолевать его тоска: поговорить было не с кем. Тихон появлялся редко, толковал только о хозяйстве, о подлости и злобе мужиков и о необходимости продать имение. Кухарка Авдотья, единственное живое существо в доме, всегда молчала, а когда Кузьма тяжело заболел, предоставив его самому себе, без всякого сочувствия ушла ночевать в людскую.
С трудом оправился Кузьма от болезни и поехал к брату. Тихон встретил гостя приветливо, но взаимопонимания между ними так и не было. Кузьме хотелось поделиться вычитанным из газет, а Тихона это не интересовало. Уже давно он был одержим мыслью устроить свадьбу Авдотьи с одним из деревенских парней. Когда-то он согрешил с ней ради своего неукротимого желания обрести ребенка — хотя бы и незаконного. Мечта не осуществилась, а женщину опозорили на всю деревню. Теперь Тихон, который и в церковь-то редко ходил, решил оправдаться перед Богом. Он просил брата взять на себя хлопоты по этому делу. Кузьма воспротивился затее: ему было жаль несчастную Авдотью, в женихи которой Тихон определил настоящего «живореза», который избивал собственного отца, к хозяйству склонности не имел и соблазнился лишь обещанным приданым. Тихон стоял на своем, Авдотья безропотно покорилась незавидной участи, и Кузьма был вынужден уступить брату. Свадьбу сыграли заведенным порядком. Невеста горько рыдала, Кузьма со слезами её благословил, гости пили водку и пели песни. Неуемная февральская вьюга сопровождала свадебный поезд под унылый перезвон бубенцов.
Николай Петрович: -- Здравствуй, дорогой мой друг! Сергей Михайлович: -- Давно не видел Вас, Николай Петрович. Вы по-прежнему шахматам и спортом занимаесь? Николай Петрович: -- Да, любезный друг мой. Сергей Михайлович: -- В Вашем возрасте это довольно вредно, я спорт имею ввиду. Николай Петрович: -- Не согласен. А что, по Вашему мнению, в моем возрасте не вредно для здоровья? Ведь курить я не курю, а пить вообще не умею. Сергей Михайлович: -- Знаю, Николай Петрович, знаю. Однако, я думаю, что лучше было бы Вам с внуками сидеть. Николай Петрович: -- Во-первых, внуки у меня подвижные, подстать дедушке, а, во-вторых, спорт ещё никому не повредил, напротив, спорт всем на пользу идет. Сергей Михайлович: -- Согласен. Только больно Вы усердный. Нагрузки... А возраст все-таки... Ну, Вы понимаете! Николай Петрович: -- Понимаю. Все смерти боятся в старости... Да Вы не волнуйтесь, Сергей Михайлович, к нагрузкам я отношусь спокойно, сердце-то у меня здоровое, по этой причине, и нагрузки позволяю себе большие делать. Сергей Михайлович: -- Вас "Чемпионом" зовут, говорят, Вы атлет и медали имеете? Николай Петрович: -- Да, есть медали. Я, когда молод был, решил, что спортом займусь, тренер правда, не любил меня, а я упрямым был, по этому-то и старался... Сергей Михайлович: -- Что ж, рад был Вас видеть, Николай Петрович. Пора мне. Николай Петрович: -- До скорого. Взаимно.
Россия. Конец XIX — начало XX в.
Братья Красовы, Тихон и Кузьма, родились в небольшой деревне Дурновка. В молодости они вместе занимались мелкой торговлей, потом рассорились, и дороги их разошлись. Кузьма пошел работать по найму. Тихон снял постоялый дворишко, открыл кабак и лавочку, начал скупать у помещиков хлеб на корню, приобретать за бесценок землю и, став довольно состоятельным хозяином, купил даже барскую усадьбу у обнищавшего потомка прежних владельцев. Но все это не принесло ему радости: жена рожала только мертвых девочек, и некому было оставить все, что нажил. Никакого утешения в темной, грязной деревенской жизни, кроме трактира, Тихон не находил. Стал попивать. К пятидесяти годам он понял, что из пробежавших лет и вспомнить нечего, что нет ни одного близкого человека и сам он всем чужой. Тогда решил Тихон помириться с братом.
Кузьма по характеру был совсем другим человеком. С детства он мечтал учиться. Сосед выучил его грамоте, базарный «вольнодумец», старик гармонист, снабжал книжками и приобщил к спорам о литературе. Кузьме хотелось описать свою жизнь во всей её нищете и страшной обыденности. Он пытался сочинить рассказ, потом принялся за стихи и даже издал книжку немудреных виршей, но сам понимал все несовершенство своих творений. Да и доходов это дело не приносило, а кусок хлеба даром не давался. Много лет в поисках работы, часто бесплодных. Насмотревшись в своих странствиях на человеческую жестокость и равнодушие, он запил, стал опускаться все ниже и пришел к мысли, что надо либо уйти в монастырь, либо покончить с собой.
Тут и отыскал его Тихон, предложивший брату взять на себя управление усадьбой. Вроде бы нашлось спокойное место, Поселившись в Дурновке, Кузьма повеселел. Ночью он ходил с колотушкой — караулил усадьбу, днем читал газеты и в старой конторской книге делал заметки о том, что видел и слышал вокруг. Но постепенно стала одолевать его тоска: поговорить было не с кем. Тихон появлялся редко, толковал только о хозяйстве, о подлости и злобе мужиков и о необходимости продать имение. Кухарка Авдотья, единственное живое существо в доме, всегда молчала, а когда Кузьма тяжело заболел, предоставив его самому себе, без всякого сочувствия ушла ночевать в людскую.
С трудом оправился Кузьма от болезни и поехал к брату. Тихон встретил гостя приветливо, но взаимопонимания между ними так и не было. Кузьме хотелось поделиться вычитанным из газет, а Тихона это не интересовало. Уже давно он был одержим мыслью устроить свадьбу Авдотьи с одним из деревенских парней. Когда-то он согрешил с ней ради своего неукротимого желания обрести ребенка — хотя бы и незаконного. Мечта не осуществилась, а женщину опозорили на всю деревню. Теперь Тихон, который и в церковь-то редко ходил, решил оправдаться перед Богом. Он просил брата взять на себя хлопоты по этому делу. Кузьма воспротивился затее: ему было жаль несчастную Авдотью, в женихи которой Тихон определил настоящего «живореза», который избивал собственного отца, к хозяйству склонности не имел и соблазнился лишь обещанным приданым. Тихон стоял на своем, Авдотья безропотно покорилась незавидной участи, и Кузьма был вынужден уступить брату. Свадьбу сыграли заведенным порядком. Невеста горько рыдала, Кузьма со слезами её благословил, гости пили водку и пели песни. Неуемная февральская вьюга сопровождала свадебный поезд под унылый перезвон бубенцов.
-- Здравствуй, дорогой мой друг!
Сергей Михайлович:
-- Давно не видел Вас, Николай Петрович. Вы по-прежнему шахматам и спортом занимаесь?
Николай Петрович:
-- Да, любезный друг мой.
Сергей Михайлович:
-- В Вашем возрасте это довольно вредно, я спорт имею ввиду.
Николай Петрович:
-- Не согласен. А что, по Вашему мнению, в моем возрасте не вредно для здоровья? Ведь курить я не курю, а пить вообще не умею.
Сергей Михайлович:
-- Знаю, Николай Петрович, знаю. Однако, я думаю, что лучше было бы Вам с внуками сидеть.
Николай Петрович:
-- Во-первых, внуки у меня подвижные, подстать дедушке, а, во-вторых, спорт ещё никому не повредил, напротив, спорт всем на пользу идет.
Сергей Михайлович:
-- Согласен. Только больно Вы усердный. Нагрузки... А возраст все-таки... Ну, Вы понимаете!
Николай Петрович:
-- Понимаю. Все смерти боятся в старости... Да Вы не волнуйтесь, Сергей Михайлович, к нагрузкам я отношусь спокойно, сердце-то у меня здоровое, по этой причине, и нагрузки позволяю себе большие делать.
Сергей Михайлович:
-- Вас "Чемпионом" зовут, говорят, Вы атлет и медали имеете?
Николай Петрович:
-- Да, есть медали. Я, когда молод был, решил, что спортом займусь, тренер правда, не любил меня, а я упрямым был, по этому-то и старался...
Сергей Михайлович:
-- Что ж, рад был Вас видеть, Николай Петрович. Пора мне.
Николай Петрович:
-- До скорого. Взаимно.