Ему было около тридцати пяти лет.Сильвио никогда не перебивал. На вопрос случалось ли ему драться, отвечал он сухо, что случалось, но в подробности не входил. На совести его лежала какая-нибудь несчастная жертва его ужасного искусства. Сильвио имел обыкновение за гроб хранить совершенное молчание, никогда не спорил и не объяснялся.
